Второй год базируется экспедиция в городке, до этого известном лишь своими бурыми углями, спрос на которые из года в год падает, с просевшими по окна одноэтажными домиками первых его жителей — лавы под городом прошли, улицами, где летом зеленеют березки, рябины, цветет черемуха. Забываешь, что находишься в Приуралье, а не где-нибудь в Сочи. Если вздумал отдохнуть, то спеши в парк, разбитый на острове, или на пляж — у плотины, над которой мост взметнулся через речку, да пораньше, а то и присесть негде будет. Перевезти бы сюда семью, но дочь учится в институте, жена, в прошлом филолог, кем только не работала, кочуя с ним, пока не заявила: «Все! Ставлю точку». Теперь преподает в том же индустриальном, где и дочь учится. Срывать их с места не хочется. Можно было, правда, в управление перейти. Руководящую должность предлагали, но что ему делать там, — ему, который всю жизнь только тем и занимался, что переезжал с места на место, обосновывал базы, вел разведку. Нет, кабинетная работа не для него. Понимает: она не меньше практической значит, там люди с ясной головой нужны, умеющие анализировать полученные из полевых партий данные, но что делать, если так устроен. Неделю в городе не пробудет, как уже от телефона не отходит, по ночам уснуть не может: слышит, дизеля на буровых гудят, рвется туда. Он вообще-то не курит, а в городской квартире пепельница всегда по краям окурками набита. И как только жена его не бросила. Звонит по ночам. Любит? За что? «Муж дома редко бывает, не надоест, не наскучит. — Сибирцев усмехнулся. — Дурь в голову лезет, а ведь скоро Хорейвер должен быть…»
Да, вертолет уже приближался к буровой. Командир его, не отрывая руки от штурвала, кивнул второму пилоту: «Идем на посадку». Дали круг. Из балко́в, похожих сверху на спичечные коробки, выскочили люди. Машина как бы повисла в воздухе, скрылась в туче поднятой винтами снежной пыли и — коснулась колесами бревенчатого наката площадки.
Не успел начальник экспедиции подойти к буровикам, как подбежал мастер, размахивай радиограммой, зажатой в руке:
— ЧП, Владимир Иванович. На «Саук-1». Врач нужен. Немедля.
Прочитав радиограмму, Сибирцев спросил командира вертолета: «Долетим без заправки до Первой?»
— Спокойно, — ответил пилот, — а там дольем горючего.
— Тогда на «Саук-1». Там беда.
…Из полусотни человек, работающих на буровой, каждый второй — охотник. Есть где побродить с ружьем за плечами — вдоль реки узкой полосой тянутся ельники, за ними болота, или «тундры», как называют их местные жители, где можно встретить глухаря и лису, куропатку и сохатого, рябчика и песца. Кое-кто не только душу тешит, но и неплохо подзарабатывает на этом деле, внося разнообразие в меню столовых. Но как ни старались на базе, а нет-нет да кто-нибудь из молодых снова отличится. Ну что, скажем, потянуло Егора Попова, дизелиста, первую весну встречающего в тундре, бегать за куропатками по насту. Их тут больше, чем воробьев на городских улицах. Зимой силки ставили вместе с промысловиками, десятками приносили ежедневно, но охота давно запрещена, белая куропатка движется на север, холода ее придержали в лесах. Увидел Егор громадную стаю и схватил новенькую, еще неопробованную двустволку, побежал к зарослям ивняка. Первым же выстрелом подбил двух. Одна побежала в полузасыпанные снегом кусты. Парень погнался за ней, пытаясь схватить рукой, забыв о ружье, и по грудь провалился в снег, упал, беспомощно раскинув руки. Он даже не понял, что случилось, не почувствовал боли в боку, пока не увидел бурое пятно, расплывающееся на глазах, и не потерял сознание. Подвел самодельный охотничий нож, засунутый под ремень, перетягивающий телогрейку. При падении он по рукоятку воткнулся парню под ребро. Пока спохватились на базе, что это, мол, так долго не возвращается охотник, не вышли на поиски, не заметили неподвижную фигуру, лежащую на снегу, — Попов истекал кровью. Везти в город на вездеходе не решились. Кое-как сделали перевязку и кинулись на радиостанцию.
Случай был не из частых. Жизнь молодого парня висела на волоске, хорошего парня, за которым, может, всего один грех и имелся — необузданная страсть охотиться, когда угодно и за чем угодно.
«Кто поверит, — думал Сибирцев, — что сам напоролся на нож, не подрался с кем-нибудь, хотя спиртное на буровые давным-давно не завозят, а драки только при пьянках бывают… Докажи теперь. Да и останется ли в живых горе-охотник. Эх, молодость, молодость. Следов-то на насте не остается. И надо же. А дизелист какой», — ему не хотелось думать, что помочь уже ничем нельзя, но тревожился, насколько тяжело ранен парень. Это мог определить лишь врач.