Пришли мы засветло. В избе было тепло. На каменке стоял котелок, пахло похлебкой из глухаря. Карп вышел из избушки, занес охапку дров и, снова растопив каменку, поставил котелок на столик, сделанный около окна.
— Нехорошо без хозяина, да извинимся. К его приходу сготовим ужин, — сказал он.
Разбор дела о браконьере начался с пробы пищи. Только тут я заметил, как мы проголодались. Котелок можно было не мыть: вчистую вылизали.
А лейтенант наш что-то примолк. И ел плохо. Он вскоре забрался на полок, но не снимал кителя, хотя в избе было жарко.
Долго ждали хозяина. Уже звезды зажглись на небе, мелкий снежок запорошил, а его все не было. Но стоило услышать скрип лыж, как следователь вскочил с полка.
— Я встречу! — сказал ему Карп. — Вы пока тут сидите…
— А я-то думаю, что за гости объявились? — донеслось из-за дверей. — Чую, дымком пахнет. Кто-то суп из консервов варит. Далеко вас занесло. По делам? Один?
— Дело есть!.. — ответил Торопов. — Ты чего с чункой?
— Мясо перетаскиваю, пока лыжню не перемело, а отсюда по насту или вертолетом, может, перекинут.
— В сельпо?
— Кому же больше? Чай, кадровый. Оправдывать надо.
Слышно было, как Федор прислонил к стене лыжи, стряхнул с них снег, снял с плеча карабин и тоже поставил его к стенке.
— Ты уж не осуди… Такое дело, — сказал ему участковый, — затвор-то вынь… Сам понимаешь… Подай мне.
— Как не понимать, — и Федор протянул затвор. — Люди свои, советские. Надо так надо. Вижу: неспроста пришли. Так и я не разбойник с большой дороги…
— Втроем мы… В избе тебя приятель ждет, по дороге прихватили.
Федор поздоровался со следователем, окинув его с ног до головы любопытным взглядом, и, увидев меня, загремел:
— Пришел, наконец… Эх ты, еловая голова! Всегда не вовремя. Еле доплелся, наверно?
— Чуть держусь.
— А лейтенант завтра лежать будет. Он, кажись, ноги сбил.
— Ты откуда знаешь? — засмеялся следователь.
— На ваши следы вышел. Больно худо ты шел. Жалко стало. Куда, думаю, его лешаки тащат. Опять, наверное, о ларьке будете вести разговор или еще что новое?
Следователь отмолчался и вместо ответа сказал:
— Действительно, мозоль набил.
— Дядя Карп, вон в бутылке гусиное масло. На всякий случай держу. Будь за фельдшера. Помоги старшому, — ответил хозяин избушки, посмеиваясь. — Если уж он до Федькиных угодий добрался, то выйдет из него угрозыск. Не бывали еще вы у меня. Дел не было или силенок маловато?
Лейтенант держал себя настороженно, но спокойствие участкового, видимо, подействовало и на него.
— Осторожно, дядя Карп! — взвыл он вскоре. — Ы-ы!.. А еще обратно идти…
Федор весело посмеивался, расспрашивал о деревенских новостях, но чувствовалось: ждал главного вопроса. И он, этот вопрос, был задан.
— Не будем тянуть… — уже по-другому сказал лейтенант, присаживаясь поближе к лампе и раскрывая полевую сумку. — Год рождения… Имя, отчество, фамилия… Место работы…
За Федора отвечал Торопов. И только на вопрос: «Лосей бил?» Хозяинов ответил сам.
— А вот вы с чем? Около избы чунка с мясом стоит. Еле приволок. Остальное в лесу. Сколько? Три головы. Коров не стал трогать. Машка это, наверное, та, которую растил… Лицензия? По договоренности с сельпо. Так же и куниц сдавал…
Наутро Карп один сходил на место отстрела лосей, удостоверился в правдивости показаний.
— Придется тебе с нами следовать, — сказал лейтенант так же строго, но уже не повышая голоса. — Вот ордер на арест. Карабин, конечно, изымаем.
— Надо так надо. Чунку-то, может, возьмем, дядя Карп, не пришлось бы тащить кого.
Старый уполномоченный усмехнулся в седые усы, хватит, мол, заводить парня, дело серьезное.
— Отдохнем еще денек, товарищ лейтенант, — сказал Торопов следователю. — Положитесь на меня. Все будет в порядке.
Тому пришлось согласиться.
А утром и совсем на мирный лад перешли, словно не было допроса. Уговорил я лейтенанта, чтоб разрешил нам на глухарей сходить. Федор на днях видел их поблизости.
— Валяйте! — махнул он рукой. — Я тут покашеварю.
Хорошим парнем оказался, но карабина все же не дал. Пришлось с двустволками идти.
— Кто там дурью мается? Кому чирей на мягкое место сел? — беззлобно ругнулся Федор, когда мы отошли от избушки.
— Лицензии-то у тебя нет. Чуешь, чем пахнет?