— Кого бы ты предложил, Василий Васильевич?
— Я думаю, думного дьяка Возницына. Это человек обстоятельный, несуетливый.
— Тогда пусть Василий Михайлович расскажет ему, что требуется ещё внести в договор.
— Я готов, государь, хоть сегодня, — отвечал Тяпкин. — Главное, чтоб восстановили статью о запорожцах.
— Запорожцы, слава Богу, присягнули нам, и теперь у гетмана с ними меньше забот будет. Но турки-то их к себе хотят оттягать.
— Вряд ли, государь, у них что получится. Сечь-то не только на берегу, но и на острове посреди реки. А остров к какому берегу отнести? Раз тебе присягнули, значит, к левому, к нашему. Переберутся все на остров — и вот уж они наши. Вот тех, кто с правого берега от турок бежал, гетман просит указа селить в краснопольских и сумских угодьях, а то вельми тяжки они его казне.
— Василий Васильевич, заготовь указ для гетмана. Я подпишу. А что сам Мурад-Гирей, не алкает ли новой драки?
— Нет, государь. Ему надо почаще подарки слать, он рухлядь весьма алкает.
— Ну это мы сможем. Как тебе удалось Шереметева выкупить?
— А не стал рухлядь распылять, совать всяким чиновникам, а вывалил всю перед ханом — он и размяк. Ну я тут к нему, пока не остыл он, подари, мол, мне соотечественника Шереметева. Он и подарил.
— Там есть у них ещё наши пленные?
— Увы, есть, государь. Вместе с Шереметевым, например, томился и князь Ромодановский.
— Это какой же Ромодановский?
— Фёдор Юрьевич, государь.
— Василий Васильевич, собраны ли полонянские деньги?
— Не всё ещё, государь.
— Сколь собрано, немедленно надо употребить на выкуп пленных. Немедля. Мыслимо ли — князь у поганых в рабах обретается.
— Шереметев, когда мы сюда ехали, — сообщил Тяпкин, — в пути обещал десять тысяч дать на выкуп Фёдора Юрьевича.
— Вот видишь, — оборотился царь к Голицыну. — Посылай выкупные, чтоб никого из христиан в рабах в Крыму не оставили. Никого.
Глава 46
УТВЕРЖДЁННАЯ ГРАМОТА
Думный дьяк Прокофий Богданович Возницын прибыл в Стамбул с поручением великого государя взять утверждённую султаном грамоту о перемирии. Перед отъездом из Москвы он долго и обстоятельно беседовал с Тяпкиным, который пересказал ему, что было опущено в ханской шертной грамоте и должно быть восстановлено в султанской.
Чести видеть султана Возницына не удостоили, его принял визирь. Удостоверившись в полномочиях царского посланца, визирь вручил ему торжественно грамоту.
— Отныне объявляется мир между моим султаном и твоим государем, — сказал визирь.
— Я должен прочесть грамоту, — сказал Возницын. — Может, она не годна нам.
— Читай, — согласился визирь.
Прокофий Богданович прочёл и положил грамоту на стол.
— В чём дело? — нахмурился визирь.
— В грамоте отсутствует статья о Запорожье, я должен настаивать о включении её в грамоту.
— Ты в своём уме, дьяк, она уже подписана султаном.
— Но хан Мурад-Гирей обещал, что в утверждённой грамоте Запорожье будет оставлено за нами.
— Мало ли что обещал хан. Всё решает султан. Он так решил и подписал, и больше никаких дополнений и исправлений в грамоте быть не может. Султан не подьячий, чтоб десять раз переписывать грамоту.
— Но она может быть не годна моему государю.
— А это уже не наше дело. Вы в своё время похитили гетмана Дорошенко, теперь вам подавай Запорожье.
— Насколько мне известно, Дорошенко никто не похищал. Он сам приехал на честь к государю.
— И государь его почествовал Сибирью, — усмехнулся визирь.
— Зачем же ты утверждаешь то, чего не знаешь, визирь? Ведь ты государственный человек, правая рука султана, а пользуешься слухами, ложными слухами.
— Ну и куда же, если не в Сибирь сослали гетмана Дорошенко?
— Он послан воеводой в Вологду.
— Ха-ха-ха, — засмеялся визирь. — Ему б было гораздо приятней быть гетманом на Украине. Я убеждён, что туда отправили его силой. Так ты берёшь грамоту или нет? — спросил визирь, хмуря недобро брови.
Возницын был молод, и, впервые оказавшись в столь сложном положении, когда надо решать наиважнейший вопрос, он не знал, что делать. Тяпкин, да и Голицын настаивали на включении статьи о Запорожье в грамоту, турки не включили эту статью и, судя по всему, не включат. Что делать? Брать? Не брать? С кем посоветоваться? И тут Возницын вспомнил о Поросукове, который, будучи в таком же затруднении, советовался с патриархом.