Серьезных последствий этот обыск не имел, а кончился он анекдотичной историей. У Мережковского после той «ивановской среды» пропала дорогая бобровая шапка. Не было сомнения, что ее взял один из агентов, и это выходило за мыслимые рамки приличий. Возмущенный Мережковский тут же опубликовал ироничное открытое письмо к правительству, спрашивая, куда девалась его шапка. Ответа министерства не последовало, а шапка Дмитрия Сергеевича, как вспоминал Добужинский, на следующий же день нашлась. Оказалось, что в день обыска она застряла за сундуком в передней Вячеслава Иванова. Долго еще для газетных хроникеров Иванов был писатель, «прославленный знаменитым обыском… и шапкой Мережковского» («Газета Шебуева»).
Несомненно, этот биографический эпизод лег потом в основу сцены обыска из романа Сологуба «Творимая легенда», сочетающего фантастическую линию с ярким социальным конфликтом. По сюжету романа, полицейские нагрянули, когда мирная компания собралась в гостях у доктора-кадета Светиловича. Многие детали этого эпизода повторяют события печально известного вечера на «Башне». И в романе, и в реальности были вооруженные винтовками городовые, заблокированный вход в квартиру, обыск в отдельной комнате всех гостей, не исключая и дам, чтение стихов. Как и в реальности, для героев романа важнее всего было сохранить личное достоинство. Однако, помимо гадливости, они ощущали собственное геройство, вызванное чувством опасности. А по окончании обыска пиво, закупленное для вечера, оказалось выпито городовыми.
Отражен в романе Сологуба и эпизод с шапкой, которая пропала у одного из гостей после визита полиции: «О пиве и о шапке немало говорилось и в газетах. Одна столичная газета посвятила украденной шапке очень горячую статью. Автор статьи делал очень широкие обобщения. Спрашивал: „Не одна ли это из тех шапок, которыми собрались мы закидать внешнего врага? И не вся ли Россия ищет теперь пропавшую свою шапку и не может утешиться?“» По сюжету, шапка так и не вернулась к владельцу. Возможно, необщительный Сологуб не знал о том, что шапка Мережковского нашлась, как не упомянул об этом Владимир Пяст, отразивший эпизод обыска в своих воспоминаниях: очень уж большой вышел конфуз, чтобы всем о нем рассказывать.
Эпизод с шапкой в романе Сологуба можно расценивать как скрытый укол в адрес идейного оппонента. Федор Кузьмич, вероятно, иронизировал по поводу того, какой скандал раздул напыщенный Мережковский из-за пропажи бобровой шапки. Двое символистов не однажды расходились во мнениях. Так, во время работы над романом «Творимая легенда» Федор Кузьмич был обескуражен статьей Мережковского «Грядущий хам», в которой говорилось о бесперспективности социальных изменений, если они преследуют лишь практические, а не духовные цели. Демократ Сологуб называл своего оппонента барином, которому недоступны хамские забавы и который пытается загнать человечество в собственную новую церковь «кнутом» духовной свободы.
Внутренняя свобода Сологуба была иного рода — никого не обращая в свою веру, он мог переживать ее полноту наедине с собой. В конечном счете стало понятно, что в оценке «грядущего хама» ошибся скорее не Мережковский, а Сологуб. Но нельзя не отдать должное перфекционизму и вере в людей, которые неожиданно проявились в социальных воззрениях Федора Кузьмича, в частной жизни более чем подозрительного.