Однако вновь наступивший день чуть не сорвал дерзкие планы фехтовальщицы в самом начале. Де Гран снова разбудил ее сам и велел немедленно одеваться.
— Король приехал, Жанна! Быстрее!
— Что?.. Какой король? Зачем?
— На охоту! Вставайте же!
Женька вскочила и заметалась по комнате, как в мышеловке.
— Что, что мне делать?
— Я позвал Анну, она поможет вам одеться! Оставайтесь пока здесь и не высовывайтесь, а я встречу короля внизу!
— А если он придет сюда?
— Нет-нет, не придет! Сначала будет охота!
Де Гран побежал вниз, а Женька прокралась к окну и осторожно глянула за портьеру. Король приехал не один, — с ним были де Брюс, де Бон, еще какие-то незнакомые ей дворяне и, конечно, Генрих де Шале. Все они вместе с охраной, пажами и собаками под командой управляющего королевской псарней, шумно топтались во дворе.
Вид растрепанного де Грана, выбежавшего встречать всю компанию на крыльцо, очень позабавил молодого монарха. Румяный и веселый, Людовик был, похоже, в отличном настроении. Он сказал что-то Генриху, указал на де Грана, а потом на окно, из которого подглядывала фехтовальщица. Девушка тотчас нырнула вглубь комнаты. Внизу раздался дружный хохот.
— Госпожа… — позвал кто-то за спиной.
Женька вздрогнула и обернулась, но это вошла Анна. Она помогла девушке надеть платье и наскоро прибрала ей волосы.
Внизу продолжали шуметь — слышались восклицания, звуки охотничьего рожка и лай собак.
— Они идут! — напряглась фехтовальщица.
— Нет, госпожа, господа в трапезной. Они сейчас выпьют вина и уедут.
— Меня не должны видеть.
— Да, мы знаем. Его величество не любит, когда на охоте присутствуют дамы.
Людовик и его сопровождающие находились в доме еще около получаса, в течение которых фехтовальщица оставалась сидеть в комнате, как в ловушке, ожидая, что ее вот-вот обнаружат, но этого не случилось. Шум с первого этажа постепенно вновь переместился на улицу, и вскоре, возбужденная предстоящей охотой, кавалькада удалилась в лес. Снова спрятавшись за штору у окна, Женька наблюдала, как де Гран, возглавляя ее, скакал впереди. От сердца отлегло, более того, фехтовальщица поняла, что путь свободен. Она тотчас пристегнула к поясу охотничий нож и вытащила из ларя свой баул. Оставалось только сбегать за дневником, но в коридоре вдруг послышались чьи-то мягкие шаги, дверь открылась, и в проеме неожиданно обозначился горделивый силуэт фаворита короля… У Женьки слегка перехватило дыхание…
— … Бог ты мой… — пробормотал де Шале и растерянно улыбнулся. — Жанна?..
— … Что… что вам здесь нужно, сударь?
— Мы видели, что кто-то смотрит из-за портьеры… Де Гран сказал, что это селянка. Он тут частенько с селянками… Черт возьми, как вам идет это платье! Я знал, что не ошибся в цвете!
Де Шале зашел в комнату и прикрыл дверь. Женька слегка попятилась.
— Почему вы не с королем? — спросила она.
— Подпруга лопнула. Сейчас ее поменяют, и я догоню его величество, хотя… хотя мне уже не слишком этого хочется. А вы?
— Что «я»?
— Что здесь делаете? Вы, в самом деле, подружка де Грана?
— Не говорите глупости! Он сказал то, что нужно было сказать.
— То есть, вы здесь прячетесь.
— Пряталась, теперь я уезжаю.
— Куда?
— Назад, в Париж.
— В Париж? Занятно. А вы разве не знаете, какими бумажками обклеен весь город?
— Плевала я на эти бумажки!
— Чудесно! Ты мне нравишься, Жанна де Бежар, — засмеялся маркиз. — Ей Богу, так было скучно в Париже в последнее время, даже казнь бедняги де Монжа мало скрасила мой однообразный досуг!
— Де Монжа казнили?
— Да, три дня назад? Он превосходно держался, хотя на эшафот его внесли на руках. Не знаю, смогу ли я держаться так же, если злой рок…
— Да-да, но теперь уходите, Генрих, не мешайте мне.
— Что значит «уходите»? Не зря же меня что-то подвинуло посмотреть на «селянку» нашего де Грана! Это позыв судьбы, сударыня!
— Знаю я этот «позыв судьбы». Вы просто в очередной раз решили поразвлечься.
— Теперь это не имеет значения, раз мой неискоренимый порок свел нас опять! Я могу не помешать, а помочь вам.
— Помочь? Зачем?
— Мне нравится, что вы будете в Париже.
Женька на минуту задумалась. Она была рада нечаянному помощнику, но вспоминая характеристику маркиза, данную Жозефиной, его странные поступки в «Парнасе» и в Булонже, остерегалась ему верить. Ее настораживало даже то, что глаза его смотрели открыто, и взгляд казался вполне искренним. Она пыталась сообразить, что делать дальше, но ей очень мешал сосредоточиться какой-то непонятный странный восторг, который распирал ее изнутри и указывал пути, которые она вовсе не планировала. «Он все-таки достал мне патент, — подумала она, пытаясь спрятать свои истинные чувства за обычной благодарностью. — Я ему нравлюсь, и он вряд ли меня сдаст, пока не получит того, чего хочет… А он не получит, пока я сама того же не захочу, а я не захочу, потому что… потому что… потому что я хочу другого».
— Хорошо, сударь, но только нужно ехать сейчас.
— Сейчас? К чему так торопиться? Вам нужно еще прибрать волосы, а то вы похожи на дикую амазонку.
— Некогда прибирать и некому. И амазонки не были дикими.
Де Шале, подошел ближе и уверенно, будто уже имел на это право, привлек фехтовальщицу к себе. Она не отстранилась, но продолжала настаивать на своем.
— Я еду сейчас. Нужно успеть до возвращения де Грана. Мне нужна лошадь, Генрих.
— Лошадь? Так возьмем ее в конюшне.
— Но это королевское имущество. Гиборто на галеры отправят.
— Вас тревожит судьба какого-то конюха?
— Тревожит.
— Тогда я куплю эту лошадь. Какая вам нужна?
— Саломея. Такая вороная, с умными глазами.
— Как вы?
Близкое дыхание фаворита короля, касавшееся лица, сбивало с толку, но Женька все-таки собралась и оторвала от себя покушавшиеся на ее свободу руки.
— Я сейчас распоряжусь, — сказал де Шале.
— Только прикажите Гиборто надеть на лошадь мужское седло.
— На кобылу мужское седло? Забавно. А вы не пойдете со мной?
— Я сейчас спущусь. Мне… мне нужно по нужде.
Де Шале ушел. Оставшись одна, Женька действительно слила накопившееся «напряжение» в горшок, а потом сбегала в комнату де Грана. Там она нашла дневник и, сунув его в баул, спустилась вниз.
В уплату за Саломею де Шале отдал Гиборто один из своих перстней, и через десять минут лошадь была оседлана и взнуздана. Гиборто привязал к седлу баул и пожелал своей ученице удачи. Она в ответ пожала ему руку.
Очутившись в седле, Женька и в прямом, и в переносном смысле почувствовала себя на коне. Она держала повод крепко, дышала свободно и даже ощущала какое-то бесовское веселье в области диафрагмы, будто кто-то щекотал ее изнутри.
— Что вы хотите делать в Париже? — спросил де Шале, когда охотничья резиденция осталась далеко позади.
— У меня там дело.
— Какое может быть дело у девушки ваших лет? Ваше дело — это танцы, прогулки, наряды и любовь! Давайте развлекаться! Скоро в Лувре будет королевский балет. Я хочу, чтобы вы на него посмотрели.
— Меня схватит полиция.
— Чепуха! Никто вас не схватит! У меня есть идея на этот счет.
— Какая?
— Превосходная! Вы станете иностранкой, например, испанской баронессой, а, значит, сможете носить мантилью. Знаете, у испанок есть такие роскошные кружевные накидки для головы. У вас будет закрыто лицо и вас никто не узнает.
— А что делает, по-вашему, испанская баронесса во Франции?
— Спасается от преследования.
— И кто ее преследует?
— Испанцы. Она была французской шпионкой при кабинете Оливареса. Потом баронессу раскрыли, и ей пришлось бежать во Францию.