Вид у нашего учителя был уже ничего. Синяки и ссадины на лице локализовались, но рука была еще в гипсе. В другой руке, которая без гипса, он держал толстую книгу.
Отложив ее, Евгений Иванович стал нас расспрашивать о школьных делах и главное - о том, как идут его уроки.
Систему преподавания Саши Волчкова он не осуждал. Даже пробормотал, когда узнал о ней:
– Что ж, возможно, в этом что-то есть. Возбудить интерес к предмету через опосредование его практических основ.
Что это значит, мы, конечно, не поняли. Но нам понравилось. Понравилось, что он не стал (как многие другие на его месте) ругать своего временного заместителя. И доказывать, что тот гораздо хуже и глупее. Он только поинтересовался - откуда пришел к нам этот Саша.
– Он в какой-то лаборатории работал, - сказал я. - Он и в школе такую лабораторию сделал, подпольную.
– Как это - подпольную? - Кажется-Женя снял очки, протер и снова надел на нос.
– Ну, в подвале, - объяснил Алешка. - Они там всякие интересные фокусы химичат. А еще он в уголовном розыске работал…
– Да, - подхватил я. - И в школе организовал для нас занятия всякими единоборствами. Круто вообще-то.
– Что ж, - подумав, отозвался Евгений Иванович, - может быть, это и совместимо. Главное, чтобы такие занятия не стали самоцелью в ущерб основному предмету.
Основной предмет - это, конечно, химия. И поэтому я посчитал момент подходящим. Сделал смущенное лицо и протянул Евгению Ивановичу листок с формулой:
– У нас завтра отгадки, Евгений Иванович. Хочу отличиться.
И, похоже, я отличился!
Если я сделал лицо смущенным, то у Кажется-Жени оно вдруг, когда он прочел формулу, стало… я бы сказал, паническим.
– Что это, Дима? - Он снял очки, протер их краем простыни, снова повесил на уши и снова прочитал формулу. Будто не верил своим глазам даже в очках. - Где ты это нашел?
Пришлось признаться.
– Доктор! Доктор! - вдруг завопил наш Женя.
Я подумал, что ему стало плохо. И тоже сначала заорал: «Доктор!», а потом выскочил в коридор за врачом. Но он уже торопливо шел навстречу в развевающемся халате.
Оттолкнув меня, доктор вошел в палату. Я - за ним.
– Что такое, голубчик? - спросил он Евгения Ивановича и стал нащупывать пульс на его здоровой руке. И положил одновременно ладонь ему на лоб. - Что беспокоит?
– Доктор, - Евгений Иванович в крайнем возбуждении пытался сесть. - Доктор, возьмите в моей тумбочке… Там… визитка. Нашли? Это - следователь, который ведет мое дело. Срочно позвоните ему! Срочно, доктор! Скажите, чтобы он как можно скорее пришел ко мне. Скажите ему, что у меня есть для него сообщение чрезвычайной важности.
– Успокойтесь, голубчик, - врач почти насильно опрокинул его на подушку. - Успокойтесь. Я все сделаю. Вам нельзя волноваться.
– Да как же не волноваться!… - Голова его металась по подушке. - Скорее, доктор! Ведь это школа! Там же дети!
Мы с Алешкой переглянулись и вышли в коридор.
– Дим, - сказал встревоженно Алешка, - не зря он мне не нравится.
– Кто? - Я все еще не пришел в себя.
– Дядя Саша. Химик ваш.
И в это слово «химик» было столько вложено, что я почувствовал тревогу.
Вообще-то я люблю нашу школу. Неприятностей от нее, конечно, много, но и польза иногда есть. К тому же хочешь не хочешь, а чему-нибудь научишься. И уж, во всяком случае, в ее родных стенах никогда не бывает скучно. Ну, а как вы думаете? Если запереть на несколько часов в одном небольшом здании тысячу пацанов и девчонок, они что, будут сидеть сложа ручки, подобрав ножки и молча постигать всякие премудрости? Щаз-з! - как говорит мой младший брат, третьеклассник Алешка.
При таком количестве энергии в замкнутом пространстве, как говорит наш физик, постоянно вершится агрессивное броуновское движение. И как говорит на бегу наша Пробирка, реакция неосознанного протеста идет непрерывно. И непрерывно происходит, как говорит преподаватель литературы Бонифаций, брожение умов и столкновение характеров. А наш директор, бравый отставной полковник Семен Михалыч, выражается по этому поводу яснее всех, с армейской прямотой:
– Я такого базара даже в казарме для новобранцев не видал!
А когда однажды вдруг все так совпало, что шум, топот, крики, визги внезапно прервались и наступили тридцать секунд небывалой тишины, наш Семен Михалыч выскочил из своего кабинета с крайне встревоженным лицом: что случилось? Но в это мгновение на него снова обрушился наш базар, какого и в казарме не бывает. Полковник с облегчением перевел дыхание и опять вернулся в свой кабинет к своим кроссвордам.
У директора школы, как и у всех великих людей, была своя невинная слабость - он очень любил в свободное время разгадывать кроссворды. Его увлечение дошло до того, что иногда он и с нами разговаривал загадками.
– Вчера седьмой взвод… то есть седьмой класс на уроке физвоспитания совершил хулиганское деяние из девяти букв. Слово начинается на «п», кончается на «к». Жду ответа тридцать секунд.
– Проступок! - радостно гаркал седьмой «взвод».
– Так точно, - кивал довольный полковник. - Так и впишем в соответствующие клеточки. А за сообразительность я освобождаю седьмой… класс от дисциплинарного… на букву «в».
– Взыскания! - следовал дружный ответ.
…В общем-то, я люблю нашу школу. Со всем ее шумом, гамом, со всеми проблемами. Тем более что наша школа - семейная. Родители многих наших учеников тоже кончали эту школу. И, кстати, в вестибюле, напротив раздевалки, висит громадный стенд с фотографиями под названием «Наша гордость». Это бывшие ученики - выпускники нашей семейной школы, которые ее так или иначе прославили (в хорошем смысле). Среди них есть даже один космонавт и два героя-офицера. Есть писатель, которого никто не знает. И есть даже знаменитый бизнесмен, которого знают все. В благодарность за то, чему научила его родная школа, он подарил ей компьютерный класс. Правда, сейчас этот бизнесмен в тюрьме, но класс, конечно, остался.
Есть на нашем стенде среди других гордостей и наша личная с Алешкой гордость: наша мама. На фотографии ее ни за что не узнать. Она сидит за партой, аккуратно сложив ручки, в глазах ее воплотились дисциплина, внимание и ум. Мама одета в форменное платье и белый фартучек (тогда носили такие послушные ученицы), на груди у нее - красный пионерский галстук и две аккуратные косички, переброшенные со спины.
Мама прославила школу отличной учебой и примерным поведением. Нам часто ставят ее в пример. Знания, полученные мамой, до сих пор ею не утрачены. Она даже таблицу умножения помнит лучше нас. Особенно на большие цифры. После «пятью пять».
Папа, когда один раз ходил на родительское собрание (его специально вызвали, чтобы он больше внимания уделял нам с Алешкой), долго вглядывался в эту мамину фотографию, а потом с недоумением тихо проговорил:
– И что она во мне нашла? Такая умная…
А вот папа никаких следов пребывания в родной школе не оставил. Кроме… Впрочем, об этом потом. В своем месте…
…В общем-то, я люблю нашу школу. Особенно сейчас, когда мы все готовимся к нашему общему празднику. Он отмечается каждый год, в середине сентября - это день рождения нашей родной школы. К этому событию наступает временное перемирие между педсоставом и составом учащихся. И мы все дружно занимаемся общим делом. Оформляем актовый зал и коридоры, готовим самодеятельность и дискотеку. Придумываем всякие соревнования на стадионе и в спортзале, всякие викторины и приколы.
Люблю я эту предпраздничную суматоху в школе. Хоть стой в это время на голове, хоть на руках ходи - никто не заметит. А если и заметит, то подумает, что так и надо.