Тот не замедлил на нее обрушиться, тяжело, прерывисто дыша и растирая пальцами помятое горло.
Фокин критическим взглядом окинул те, с позволения сказать, опорки, которые красовались на конечностях гостя, и произнес:
— Владимир, разве ты вызывал сантехника?
— По-моему, нет, — в, тон ему ответил Свиридов.
— Вы меня не… не за того приняли, — наконец родил мужичок. — Я к… в-в-в… мгм… могу я видеть Владимира Свиридова?
— Можете, — холодно сказал Владимир.
— А где он? — тупо спросил тот.
— Вообще-то где-то в пределах этой прихожей.
— Это есть такая историческая байка, — влез Фокин. — Едет мужик на телеге, вдруг видит, скачет всадник. Здоровый такой парень. Подъезжает к его телеге и говорит: а что, мил человек, водички не найдется? Уж больно пить хочется. Тот говорит: нет, водички нет, есть квас.
Всадник выпил, крякнул, усы вытер, да и говорит: "Хороший у тебя квас, мужик. А хочешь, я тебе за твою услугу царя покажу? Петра Алексеевича".
Мужик кипешнулся, говорит: "Конечно, хочу. А где"?
"А вот приедем сейчас в поле, там будет много военных людей. Там царя и увидишь".
"Да как же я его узнаю-то?" — говорит мужик. "А очень просто. Все будут без шапок, один царь в шапке".
Ну ладно. Приехали в поле, все увидели мужика и всадника и тут же сняли шапки. Мужик пялит глаза, пялит, а никого в шапке и не видит.
"Да где же царь?" — "А ты получше посмотри. Смотри — все без шапок, только мы двое в шапках. Значит, кто-то из нас царь".
Свиридов ухмыльнулся. Затрапезный гость поднял на него глаза и выговорил:
— Так это что… это вы?
— Ваша догадливость, дорогой посол, не знает границ, — с интонациями Леонида Куравлева в роли Жоржа Милославского ответил Свиридов.
Мужик воззрился на него так, как будто увидел по меньшей мере мумию царя Тутанхамона, вышедшую из гробницы по грибы.
— Я от Валерия Леонидовича, — наконец сказал он.
— А Валерий Леонидович вам, случаем, не говорил, что я сейчас не работаю? — спросил Владимир.
— Он говорил, что вы могли бы помочь мне лучше всех в этом городе. Что вы специалист очень высокого класса.
— А на чем я специализируюсь, он, случаем, не говорил? — проговорил Свиридов, и в его голосе прозвучала откровенная нотка угрозы.
Мужичок поежился.
— Ладно, проходите в комнату, — сказал Владимир. — Разувайтесь. Сейчас разберемся.
Пока человечек освобождал свои нижние конечности от "опорок", Свиридов прошел в комнату и, взяв радиотелефон, быстро набрал номер Валерия Маркова, в определенных кругах более известного под именем Китобой.
— Але, — раскатился в трубке сильный неторопливый голос. — Слушаю вас.
— Это Свиридов, Валера, — произнес Владимир. — Тут сейчас на квартиру к Илюхе героически ввалился какой-то гражданин и утверждает, что обратиться ко мне… не знаю по какой проблеме… порекомендовал ему именно ты.
— Какой гражданин?
— Да такой… на сантехника похож.
— На сантехника?
В голосе одного из криминальных королей города прозвучало откровенное удивление — Китобой явно не подал, кого имел в виду Владимир.
— Иван Германович, — пискнул мужичок.
— Какой-то Иван Германович, — сказал Свиридов. — Лично я вижу его в первый раз и, надеюсь, в последний.
— А-а-а, — протянул Марков. — Да, все верно. Он попросил меня помочь в одном деле.
Он хорошо заплатит. А ты сам говорил, что тебе нужны деньги. У меня ты брать не хочешь, так Пусть хоть отработаешь заказ.
— Хорошо заплатит? — с сомнением произнес Свиридов, окидывая взглядом тщедушную фигурку посетителя, представившегося космополитическим именем Иван Германович. — Что-то не похож он на человека, который может платить… просто какая-то Галлина Бланка буль-буль получается.
Сидящий в кресле человечек, услышав эти слова, внезапно горделиво выпрямился и хотел было что-то сказать, но Владимир махнул на него рукой и сказал Маркову:
— А почему же ты не предупредил меня? Это несерьезно, Валера.
— Ты меня не понял, Вован. Он хочет от тебя совсем не того, что ты делаешь обычно. Я ведь помню, что ты не хочешь больше работать, так сказать, по специальности. Вот тебе и подворачивается случай прекрасно заработать без всякой там мокрухи.
— А что же он от меня хочет? — ядовито произнес Свиридов. — Может, он нетрадиционной ориентации?
Иван Германович, осыпаемый оскорблениями, нервически дернул шеей, а в трубке раскатился сардонический смешок Маркова: