– Как это? После того, что случилось, они не будут тебя искать?
– Я раньше часто сбегала из дома. Конечно, потом мне влетало по первое число, но обычно оно того стоило. – Алекса сдвигается к краю кровати и закидывает руки за голову. – Ложись рядом, а то сидишь, как бедный родственник.
Очередная смена темы застает Даню врасплох, и он вздрагивает от ее предложения:
– Л…лечь рядом?
– Да. – Алекса вскидывает бровь. – Просто лечь, Даня. По глазам вижу, что ты уже нарисовал продолжение, но давай не будем торопить события. – Она томно улыбается.
– Что?! – Щеки обжигает от смущения. – Д…да я бы… никогда! Это же… – Не хватает слов и кислорода. Но после фразы Алексы навязчивые мысли шепчут: интересно, каковы на вкус ее губы? А что почувствуешь, если коснешься волос? Кожи…
– Успокойся, – смеется Алекса. – Я пошутила. Ложись, и я расскажу, почему сбегала из дома.
Даня поджимает губы и молча ложится на самый край кровати, рискуя свалиться. Между ними пропасть, но по неизвестным причинам все его чувства обостряются. Запах корицы становится удушающе-сладким, а дыхание Алексы – запредельно громким.
– Я из тех детей, которые любят доказывать родителям свою независимость. В первый раз я сбежала лет в четырнадцать. Отец тогда поднял на уши всю полицию, и к полуночи я была уже дома. А ведь мне всего лишь хотелось пожить пару дней у подруги… С тех пор мы с ней не общаемся. – Алекса буравит потолок отсутствующим взглядом. – Потом были десятки неудавшихся попыток, прежде чем отец сдался. Даже в Москву к маме сбегала. Так что семья не станет меня искать. Они подумают, что это моя очередная выходка, к тому же после смерти отца. – Она фыркает. – В последний раз я убегала примерно месяц назад. Жила у подписчицы почти неделю.
– Зачем ты это делаешь? – Даня зачарованно смотрит на сваленные в углу спальни картины, развернутые холстом к стене. Надо унести их отсюда.
Алекса пожимает плечами:
– Мой отец – средоточие власти. Диктатор во плоти. Был им… Иногда я шутила, что он – реинкарнация Гитлера, – шепчет она, и постепенно ее шепот превращается в шипение. – Я должна была быть идеальной во всем. Прическа и макияж. На фотографиях и в жизни. Он желал мне добра, но не видел, что творит на самом деле. И я начинала задыхаться. Поэтому сбегала. Благодаря этим моментам отдыха или тому времени, когда жила в Москве у мамы, я не свихнулась окончательно. Порой я даже мобильный с собой не брала. Собственно, как и в этот раз…
Даня зажмуривается, прогоняя из головы образ своей матери. Он прекрасно понимает Алексу.
– Звучит ужасно, но смерть отца – это избавление, – еще тише произносит Алекса. – Ты когда-нибудь думал о чьей-нибудь смерти вот так? Умер человек – и нет проблем.
В голосе Алексы звучит обреченность, словно ее слова – единственно возможная истина.
– Думаешь, этого могли хотеть его враги?
– Без разницы кто. Порой мне кажется, что от врагов даже меньше проблем, чем от родственников. – Алекса поворачивается на бок и складывает ладони под голову.
– Когда человек умирает, возникают другие проблемы. От людей вообще одни проблемы.
Повисает глухая тишина. Лишь их размеренное дыхание, звучащее в унисон. Даня столько лет любовался фотографиями Алексы, но и не подозревал, что у девочки из Интернета в голове бродят такие мысли.
– Даня, – Алекса пристально смотрит на него, – моего отца убили, а ночью пытались убить меня. Мне как никогда нужна помощь друга. Ты со мной?
От столь прямолинейного вопроса у Даниила пропадает дар речи. Он долго смотрит на Александру, проклиная свое смущение и нервозность. Затем, наконец, шумно выдыхает:
– Да, но… – он говорит медленно, чтобы не заикаться, – ты должна рассказать мне все, что знаешь.
Если уж он заставил Алексу прийти к нему, то больше ее не отпустит.
Глава 6
История Александры Вольф
Даня умудрился приготовить какао с маршмэллоу. Да, влюбленные готовы совершать любые глупости, но ему порой кажется, что ради Алексы он готов даже на убийство.
И вот сейчас она сидит на кровати, натянув на ладони длинные рукава свитера, и крепко держит кружку с какао. А сверху горкой громоздится белый зефир. Как жаль, что он не может сейчас запечатлеть ее на картине. Черные длинные волосы падают на плечи, задумчивый взгляд раскосых глаз устремлен в окно. Даня запомнит этот момент до мелочей. А затем нарисует…
– Моя спальня находится рядом с комнатой отца. Раньше он делил ее с первой женой Лизой, которая умерла при родах тройняшек. Галина и Злата выжили, а вот Святослава – третья девочка – нет. Как и Лиза… – Алекса затихает.