***
Орсон, как и ожидалось, объявился только под вечер — задумчивый, с горячим капустным пирогом под мышкой.
— Это нам на всех от Линетты, — улыбнулся он. — Н-надо только будет п-потом полотенце вернуть.
— Ну, разумеется, — Элмерик ухмыльнулся, усмотрев в этом ещё один предлог для визита. Девица времени даром не теряла. — Как вообще денёк прошёл?
— Ну, сперва я п-починил изгородь. П-потом замазал трещину в ступеньке. П-потом слазил на крышу, доложил соломы. П-потом натаскал воды... ну а там уже и п-пирога дождался. Мне вот теперь знаешь, что интересно?..
— Что?
Элмерик ожидал услышать: «правда ли я ей нравлюсь»? Или: «не будет ли слишком навязчиво вернуть полотенце уже завтра»? Или ещё какую-нибудь милую чушь. Но Орсон оказался совершенно неисправим.
— Куда подевались все её брауни? Она же знает, что им нельзя давать одежду?
Нашёл проблему, нечего сказать! Элмерик закатил глаза.
Тогда он ещё не знал, что главная проблема ждёт впереди…
А пока дни неслись своим чередом: листья на деревьях исправно желтели, дожди моросили в положенное время, стаи птиц неспешно тянулись на юг. Осень пахла перебродившими яблоками, тыквенным супом и имбирём, горела яркими кострами ягод боярышника, полыхала золотыми закатами, сияла частыми ночными звёздами в вышине... Элмерик всё чаще думал об испытании, которое Соколятам предстояло пройти в канун Самайна, чтобы стать полноправными чародеями. Он усердно учился, а о Линетте и маленькой Энджи вспоминал лишь изредка. Порой мелькала мысль: надо бы спросить у Орсона, как дела у девчонок? Но дальше намерений дело не шло, пока однажды на закате Орсон сам не прибежал в ученическую комнату бледный, как привидение, и не выдохнул с порога:
— Н-нужна твоя п-помощь, Рик.
— Что случилось? — Элмерик захлопнул книгу. От занятий у него уже ум за разум зашёл, так что перерыв пришелся очень вовремя.
— Л-линетта… Энджи… т-ты…в общем, п-поехали.
Чем больше Орсон волновался, тем сильнее он начинал заикаться.
— Я ничего не понимаю! Можно помедленнее?
Вместо ответа приятель указал за окно. Элмерик выглянул во двор и увидел — кого бы вы думали? Энджи, сидящую на корточках возле клумбы, усыпанной жёлтыми звёздочками поздних астр. А до мельницы, между прочим, пешком идти было не близко — и всё время в горку. Но девочка дошла, несмотря на размытую частыми дождями дорогу, невзирая на страх, который все жители деревни испытывали перед хромым колдуном-мельником. Элмерик самолично слышал, как в Чернолесье перешёптывались, мол, встретить мастера Патрика на закате — непременно к беде.
Бард поспешил успокоить взволнованного Орсона дружеским хлопком по плечу.
— Ха! Для бешеной собаки семь вёрст не крюк, как говорится. Ну, пойдём спросим, что её сюда привело.
— Я уже с-спросил...
— Только не говори, что Линни снова оказалась подменышем, — Элмерик усмехнулся, но Орсон почему-то не засмеялся вместе с ним. Чувство юмора ему отказало, что ли?
Через мгновение до Элмерика дошло.
— Погоди, я угадал? В третий раз одно и то же? И ты опять купился на эту чушь? — вопрос не требовал ответа, он уже по глазам увидел: купился и ещё как!
— П-посмотри, п-пожалуйста. Вдруг ты в п-прошлый раз н-недоглядел?
Вообще, такое могло случиться. Элмерик не так давно обучился искусству Истинного зрения и у него ещё не всякий раз получалось, как надо. Но признавать возможность ошибки не хотелось.
А ещё и дождь зарядил. Наверное, впервые в жизни Элмерик пожалел, что обладает уникальной способностью, недоступной другим чародеям с мельницы.
— Охота была грязь месить! — фыркнул он. — Слушай, я знаю, что сам советовал тебе поближе сойтись с этой семейкой, но теперь готов взять свои слова назад. Они чокнутые. Одна ведьма липовая, у второй — воображаемые друзья…
— Не такая уж липовая, если ей б-брауни служат, — возразил Орсон. — Я думаю, Тимми Колючка существует. Наверняка он один из брауни.
— Ты сам прекрасно знаешь, что брауни не называют свои имена. И вообще не любят общаться с людьми.
Элмерик старался говорить мягко, потому что очень сочувствовал Орсону. Увы, бывает неприятная правда, с которой нелегко смириться. Всех обманывают, надо просто это пережить.
Но тот упёрся.
— Т-ты всё-таки п-посмотри, п-прошу. Хочешь, ещё серебряк дам? Или два?
— Да убери ты свои гроши, — Элмерик отмахнулся. — Ещё не хватало у друзей деньги за услугу брать! В споре — совсем другое дело. Ладно, я схожу, но это в последний раз!
Нарочито кряхтя, он сунул руки в рукава куртки, натянул плащ и поплёлся на конюшню. Не топать же пешком, когда проклятый дождь разошёлся не на шутку?