Мой отец ненавидит животных и то и дело запрещает мне проводить с ними время. Он боится, что кто-нибудь увидит, как я общаюсь с ними, и придет к тому же выводу, что и он, что я глупая, потому что разговариваю с животными так, будто жду от них ответа.
— Но ты ведь понимаешь, что я говорю, не так ли? Ты можешь мне не отвечать, но если бы ты мог, ты бы сказал мне, что тебе нравится мое прикосновение, не так ли?
Я воркую мягким голосом, получая в ответ мяуканье.
— Он интересуется, есть ли у тебя еда.
Мужской голос пугает меня. Мои глаза расширяются, я теряю равновесие и падаю на пол.
— Кто там? Покажись! — сразу же требую я, в то время как страх расцветает в моей груди при мысли, что новости об этой выходке достигнут ушей моего отца.
Из-за одного из деревьев появляется фигура, окутанная тенью. Сначала я не могу разобрать, кто это и как он выглядит. Но когда он делает еще один шаг, мой рот раскрывается в благоговении.
— Прошу прощения, миледи, — он отвешивает мне формальный поклон, но я никак не могу отреагировать.
Не тогда, когда мои глаза прикованы к его форме и самому странному облику, который я когда-либо видела. Но он не странный в плохом смысле, а просто необычный, уникальный и очаровательный.
Он одет во все черное, избегая любого цвета, к которому стремились бы другие. Но все это контрастирует с его волосами — самым белым оттенком блонда, который я когда-либо видела, и длиннее, чем позволяет нынешняя мода. С такого расстояния я не могу разглядеть оттенок его глаз, но они кажутся светло-голубыми.
Чем больше я его рассматриваю, тем красивее он становится прямо перед моим взглядом.
— Кто вы? — спрашиваю я шепотом, с трудом собираясь с мыслями.
Хотя на мне нет корсета, мое дыхание кажется таким же стесненным, как если бы я носила самый тугой корсет. Мой пульс учащен, и я чувствую, как жар поднимается по моим щекам, несомненно, окрашивая их в самый насыщенный красный цвет. И за это я благодарна ночному покрову, иначе этот незнакомец увидел бы, насколько я взволнована в его присутствии.
— Мне пора идти, — внезапно пробормотала я.
— Неприлично оставаться наедине с джентльменом, — оправдываюсь я, поднимаясь на ноги. Но не могу найти в себе силы оставить мистера Мяу позади, поэтому прижимаю его к себе и поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Откуда вы знаете? — внезапно спрашивает он, подходя ближе.
Я замираю на месте.
— Что я джентльмен, — продолжает он, в его голосе звучит намек на улыбку.
Я полуобернулась, уголок моего рта дернулся вверх.
— Тогда тем более неприлично оставаться с вами наедине.
— Хм… А вы все время ведете себя прилично?
Я моргнула, смущенная его вопросом.
В то же время, Мистер Мяу начинает бороться в моих руках, впиваясь когтями в мою руку.
Издав небольшой вопль, я отпускаю его, наблюдая, как он мчится прочь в темноту ночи.
— Это вы во всем виноваты, — сурово смотрю я на него, делая шаг к нему.
— Вы напугали мистера Мяу, — обвиняю я.
Хотя, если быть до конца честной, это всего лишь оправдание, которое я могла придумать, чтобы подойти поближе и посмотреть на него с близкого расстояния. И, как я и предполагала, черты его лица... неземные.
Точеные скулы, прямой патрициантский нос и эти светло-голубые глаза, которые смотрят на меня так, словно он может заглянуть мне прямо в душу.
— Мистер Мяу?
Он поднимает бровь, прядь белых волос падает ему на лоб. В этот момент я понимаю несколько вещей. Его волосы не припудрены, и на нем нет парика. Нет, его волосы действительно белые, несмотря на то, что он не выглядит старше тридцати.
Когда я ничего не отвечаю, он усмехается.
— Думаю, это мой знак, что у вас не все в порядке, не так ли? Никто не может быть очень приличным, если он общается с бродячими кошками посреди ночи, — пробормотал он с весельем, не сводя с меня глаз.
— Какое вам дело до того, приличная я или нет? Вы так и не ответили на мой вопрос. Кто вы?
— Кем вы хотите, чтобы я был, chérie1? Скажите мне, и, возможно, я осуществлю это, — говорит он, его рука приближается к моему лицу, но не касается его, а нависает над кожей.
— Ты довольно самонадеян,mon cher2, — отвечаю я, сузив глаза.
Он вполне может быть разбойником, который прогуливается по садам, а вместо своей цели наткнулся на меня.
— Ты ошибаешься, — внезапно говорит он, когда один холодный палец касается моего подбородка, наклоняя его вверх, чтобы я посмотрела ему в глаза.
— Я здесь не для кого-то другого, — улыбается он, показывая белые, даже хищные зубы.
— Как… Как ты узнал?
— Ты звала меня, — наклоняется он вперед и шепчет мне на ухо.
— Твоя душа звала меня. Так загадай свое желание. Чего ты хочешь, моя Лиззи?
Мои губы приоткрываются в шоке. Хотя он и ранее называл меня chérie, это прозвище кажется гораздо более интимным. Гораздо более... манящим.
— О чем ты говоришь?
Я прочищаю горло, изо всех сил стараясь не поддаться завораживающему воздействию его глубокого, хрипловатого голоса на мои чувства.
— Ты зовешь, и я прихожу, — продолжает он, его дыхание ласкает мое ухо, его тепло проникает в мою кожу. И все же он не прикасается ко мне дальше. Его тело не касается моего, хотя безумие внутри меня желает этого.
— Ты сумасшедший, — легкомысленно обвиняю я, хотя, похоже, сама страдаю от этого недуга.
— Разве не все мы немного сумасшедшие, моя Лиззи?
Он отступает назад, на его лице появляется мягкая улыбка, та, на которой лежит тень большой печали.
— Но что, если мое безумие узнает твое? — спрашивает он, ошеломляя меня молчанием.
На протяжении, кажется, целой вечности, мои глаза потерялись в его, мое дыхание вырывалось короткими рывками и встречалось с его дыханием в воздухе. Меня охватывает сильное чувство дежавю, как будто эта встреча происходила уже тысячу раз, всегда в тупике, всегда на расстоянии вечности друг от друга.
Однако вскоре это ощущение разрушается, когда в тишине ночи раздается громкий крик, за которым следует еще больше шума, когда гости с вечеринки вливаются в сад. Понимая, что это было бы катастрофой, если бы меня застали с незнакомцем, я отступаю назад, слегка покачивая головой.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Один шаг. Два. Я пытаюсь увеличить расстояние между нами, но не могу отвернуться, иду назад, потому что что-то внутри меня не может смириться с мыслью, что я больше не увижу его.
Он лишь улыбается, наблюдая за мной, пока я не открываю дверь в комнаты слуг и не вбегаю внутрь, направляясь прямо к лестнице, ведущей в мою комнату.
Только когда его взгляд больше не обращен на меня, я резко выдыхаю, мое тело дрожит, сердце почти разрывается в груди.
— Кто же он?
Я шепчу про себя, едва обращая внимание куда иду. Я никогда в жизни не встречала человека, который бы так на меня повлиял, чтобы мне хотелось бежать от него и к нему одновременно.
И все же я доверяю своим инстинктам. И этой двойственности в моем сердце достаточно, чтобы заставить меня держать дистанцию, если я когда-нибудь увижу его снова.
Но почему мне так грустно при мысли о том, что мы больше никогда не увидимся?
Пошатываясь, я пытаюсь подняться по лестнице, хотя свет уже погас. Должно быть, все слуги работают над тем, чтобы мероприятие прошло гладко, и, вероятно, они забыли зажечь свечи на этой лестнице. Опираясь одной рукой о стену, я медленно иду, нащупывая путь в темноте.
Как только я достигаю площадки второго этажа, я оказываюсь плашмя на спине, а рука тянет меня за лодыжку.
— Отпустите, — бью я свободной ногой, поворачиваясь в попытке обрести равновесие.
— Ты гребаная шлюха!
Слова, полные ярости, застают меня врасплох.
— Мне обещали девственную невесту, а не ту, которая раздвигает ноги для кого попало, — прошипел он, притягивая меня к себе, когда его рука опустилась на мою щеку, от пощечины я отшатнулась.
— Ты думаешь, я не видел, как ты шпионила снаружи? Ты искала, где бы потрахаться? Я тебе покажу как трахаться, черт побери.
Несмотря на темноту, я понимаю, что это, должно быть, лорд Клиффорд, и ужас наполняет меня до краев.
Я продолжаю давить на него, бью ногами и руками, изо всех сил пытаясь вырваться из его объятий. Когда ничего не помогает, я пытаюсь кричать о помощи, но он не дает мне издать и нескольких звуков, прежде чем его гнилая рука закрывает мне рот, заглушая звуки.
Прижав меня к земле, другой рукой он шарит по моему телу, нащупывая подол платья и пытаясь задрать его.
Паника, не похожая ни на какую другую, заполняет мое существо, слезы застилают глаза. Сколько бы я ни боролась, ничего не получается.
Вообще ничего.
И в таком темпе...
Нет.
Он не может прикоснуться ко мне. Он не может...
Помоги.
Одно слово, произнесенное эхом, как одна слеза, стекающая по моей щеке.