Догадки Корба, может быть, и не были чистой выдумкой. Действительно, путешествие Шереметева в официальном освещении как частное дипломатическое поручение вызывает сомнения, поскольку представляется ненужным рядом с отправившимся уже в Европу «Великим посольством», которое по первоначальному плану должно было посетить и те страны, куда ехал Шереметев, а вместе с тем сомнительно оно и как чисто личное предприятие ввиду возраста и характера самого путешественника. С другой стороны, припомним, что в это самое время стрелецкий полковник И. Циклер и окольничий В. Соковнин замышляли переворот с устранением Петра и с возведением на престол вместо него Б. П. Шереметева. Конечно, сам Шереметев ни в каких таких заговорах и замыслах не участвовал, как думал и Корб, но разговоры, видимо, были и, дошедши до правительства, естественно, должны были усилить подозрительность Петра.
Эту подозрительности в отношении к Шереметеву можно заметить и во время астраханского восстания 1705 года. Петр послал Шереметева на подавление восстания, оторвав его от операции в Курляндии. Казалось бы, это обстоятельство должно говорить об особом доверии к фельдмаршалу. В действительности выбор Петра определялся более сложными соображениями и обнаруживает несколько иной его взгляд на фельдмаршала. Петр хотел уладить дело в Астрахани по возможности мирным путем; следовательно, ему надо было послать туда человека, который имел бы авторитет в глазах восставших, которые поднялись под лозунгами защиты православной веры и старых обычаев против нововведений; поэтому было бы, очевидно, нецелесообразно посылать «нового» человека вроде Меншикова и тем более иностранца; наоборот, трудно было найти более подходящего, чем Шереметев, по той репутации, какой он пользовался. Таким образом, выбрав Шереметева, царь показал, что считает его наиболее отвечающим указанному условию, то есть в достаточной мере консервативным. Но не скрывалась ли в этих свойствах Шереметева и в его авторитетности в глазах астраханцев опасность другого рода? И такая мысль, по-видимому, была у царя: вслед за Шереметевым в Астрахань посылается Михаил Щепотьев, дабы надзирать за действиями фельдмаршала.
Мы имеем, наконец, и еще один показательный факт — отношение Петра к Шереметеву в связи с делом царевича Алексея, который назвал Шереметева в числе лиц, ему сочувствовавших. Не были, без сомнения, для Петра тайной и дружеские отношения Шереметева с главным деятелем в истории царевича А. В. Кикиным. Петр, без сомнения, знал, что никакой склонности у Шереметева к действию в пользу царевича не было, но в то же время понимал, что его имя, связанное с именем царевича, служило в некоторой мере знаменем в руках противников нового порядка. Поэтому, может быть, он и требовал в конце 1718 года переезда фельдмаршала из Москвы в Петербург, несмотря на его тяжелую болезнь.
Словом, независимо от своей воли в силу только особенностей своего культурно-социального облика Шереметев был опорой или, лучше сказать, надеждой политической оппозиции при Петре. Отсюда чувство недоверия к нему, возникшее у Петра едва ли не с самого появления Шереметева в рядах его сторонников и, по-видимому, никогда его не оставлявшее. Естественно, как при этом чувстве воспринимались и расценивались Петром недостатки и промахи Бориса Петровича как полководца: они казались ему выражением безразличного отношения к делу со стороны фельдмаршала. Обвинение Шереметева в «старой обыкновенной лжи», звучащее несколько странно, имело, по-видимому, свою внутреннюю логику.
10
Источник переживавшейся Шереметевым драмы — в его социальном положении. Представитель старой московской знати, оформивший до известной степени свое мировоззрение с помощью элементов аристократически-феодальной культуры Запада, Борис Петрович как личность оставался всегда самим собой и не мог стать другим; но вместе с тем он хотел быть и сам считал себя верным слугой Петра. В какой мере фельдмаршал давал себе отчет в этом различии взглядов между ним и царем, нельзя сказать, но несомненно, что в отдельных моментах их взаимоотношений он чувствовал идеологическое расстояние, их разделяющее, и старался преодолеть его доступными ему средствами.