Петр I не мог не учитывать симпатий, которыми пользовался Б. П. Шереметев среди дворянства. Это сказалось уже в назначении его «начальником нестроевой поместной конницы», иначе — дворянского ополчения при самом начале войны. Назначая его потом фельдмаршалом, Петр обеспечивал тем самым и дисциплину, и внутреннюю солидарность в армии. С другой стороны, это же назначение развязывало Петру руки в дальнейшем: рядом с одним фельдмаршалом он получал возможность ввести в армию других, своих кандидатов: Огильви, Меншикова, Гольца, причем в целях предупреждения недовольства Шереметев формально провозглашался «первым» или генерал-фельдмаршалом, хотя реально «полную мочь» имел Меншиков.
В своем звании генерал-фельдмаршала Борис Петрович даже после смерти оказался нужен Петру I: желая закрепить за Петербургом роль столицы, Петр между прочим считал нужным собирать в нем могилы выдающихся государственных русских людей и членов царского дома и в этих целях велел перевезти тело фельдмаршала, умершего в Москве, в Петербург, где и было устроено ему торжественное погребение. Это не соответствовало желанию фельдмаршала, который, как мы знаем, хотел быть похороненным в Киеве, однако формально не противоречило его последнему распоряжению. Как бы предвидя, что его имя и после смерти сохранит значение политического аргумента, он выразил в духовной свою волю условно: «…тело мое грешное отвезть и погребсть в Киево-Печерском монастыре или где воля его величества состоится».
Одна эта подробность из духовной фельдмаршала делает ненужными доказательства, что он не был политическим противником Петра I, ни явным, ни скрытым. Тем не менее фельдмаршал никогда не был для него и «своим» человеком. Различие в общем складе их характеров могло не препятствовать их близости в частных отношениях, но легко начинало сказываться взаимным недовольством в деятельности общественной, потому что за ним сейчас же выступало более глубокое различие — в направлении интересов и строе мировоззрения. Переживавшаяся фельдмаршалом жизненная драма становится для нас естественной и неизбежной, как скоро мы начинаем рассматривать ее на фоне общих условий того времени, тех культурно-социальных течений, из которых представителем одного случай сделал фельдмаршала, представителем другого — царя.
Глава четвертая
1
Собранные Борисом Петровичем из разных источников и в разных местах владения представляли большую пестроту в отношении хозяйственных условий. С переходом к одному владельцу они становились частями одного хозяйственного целого. Значит, сначала их надо было ввести в общую для всех систему управления и эксплуатации. Перед фельдмаршалом были выработанные веками образцы крепостной экономики, и было естественно, что он взял отсюда готовую схему при устройстве своих вотчин.
В административном аппарате шереметевских вотчин на низших ступенях действовали хорошо знакомые крепостной старине приказчики и подьячие — с одной стороны, представители мирской власти, выборные и старосты — с другой. Главная роль, конечно, принадлежала приказчикам, которые обычно назначались из дворовых. Приказчики получали в руководство наказ, которым точно определялся круг их полномочий и который, надо сказать, и по содержанию, и по стилю был близок к аналогичным наказам вотчинников XVII века. При этом они во всех своих действиях подчинялись домовой канцелярии.
Это было новшество, пока, может быть, больше по названию, чем по существу, но в недалеком будущем канцелярия разовьется и у Шереметевых, и у других крупных вотчинников в сложное учреждение. Ее название указывает на образец, по которому она строилась, — государственные учреждения. Главное назначение домовой канцелярии — ведать приход и расход по вотчинам и дому: здесь всякого рода поступления с вотчин «принимались» по счету и записывались в «приходные книги» и здесь же определялись в расход с такими же записями.
При Борисе Петровиче состав, или, точнее, штат, домовой канцелярии не ясен. Первоначально во главе ее видим дворового человека Шереметева Михаила Сафронова, но скоро он был заменен другим не потому, что потерял доверие (ему и потом даются ответственные поручения), а, скорее всего, потому, что с пожалованием Юхотской волости в 1706 году в числе новых «подданных» фельдмаршала оказался гораздо более искусный по бухгалтерской части делец — юхотский «крестьянский крепостной» Аким (Яким) Федоров сын Булатов, успевший до того сделать карьеру подьячего сначала в Приказе Большого дворца и затем — в Канцелярии походных дел и в Ратуше. По словам Булатова, фельдмаршал приставил его по принуждению к делам своим «вотчинным и домовым», и был он в шереметевском доме многие годы «стряпчим и дворецким», именно с 1706 по 1718 год{520}. Сфера ведомства его была сужена, по-видимому, в последние годы жизни Бориса Петровича, когда в состав домовой канцелярии введены были новые лица — татарин Мустафа в качестве казначея, без которого Булатов уже не мог «ходить в казенную палату», и подполковник Тимофей Савелов, который стал «ведать» домом, то есть домашним распорядком, и который, кажется, был своим человеком в семье Шереметевых (между прочим, он подписался в качестве свидетеля под духовной Бориса Петровича). По всей вероятности, Булатов, пройдя казенную канцелярскую школу, способствовал перенесению ее форм и приемов в управление хозяйством фельдмаршала; ради этого, надо думать, его и «принудили» к должности дворецкого.