— Возможно, мне не следовало рассказывать вам об этом, — говорил Безбородко, — но я полагаюсь на вашу порядочность и надеюсь, что разговор этот останется между нами в глубокой тайне.
Репнин промолчал.
— Хотите послушать моего совета? — продолжал Безбородко. — Ежели хотите, чтобы вас не обошли чином генерал-фельдмаршала, которого вы заслужили, постарайтесь держаться подальше от наследника престола.
Репнин почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он ждал, что первый министр заговорит сейчас об аресте Новикова, масонской ложе и наметившейся в ней партии в поддержку прав Павла на российский трон и о подозрениях в участии или сочувствии этой партии его, князя Репнина. Однако Безбородко ничего этого не сказал.
— Вам известно, для чего я понадобился государыне? — спросил Репнин.
Безбородко пожал плечами:
— А что вы сами можете об этом думать?
— Не по делам ли, связанным с событиями во Франции?
Безбородко тяжело вздохнул:
— Сейчас весь мир живёт этими событиями. Но есть у нас более конкретная препона. Я имею в виду положение в Польше.
— Там что-нибудь случилось?
— Вы, наверное, уже знаете о принятии польским сеймом новой конституции. В последнее время в связи с событиями во Франции положение в этой стране обострилось и угрожает интересам Российской империи.
— Снова конфедераты?
— Они сумели захватить реальную власть в стране: разжигают антирусские настроения, создают новые вооружённые отряды, открыто выступают против присутствия на территории королевства наших войск.
— Они это делали и раньше.
— Но не так вызывающе, как сейчас.
— И что думает об этом сама императрица?
— Действиям конфедератов решено противопоставить жёсткую позицию. Нами уже достигнута договорённость с прусским королём об отторжении части польской территории в пользу соседних с нею государств. По этой договорённости мы должны получить Волынь и Подолию, а также земли, некогда принадлежавшие белорусам, вместе с Минском.
— А что получит Пруссия?
Уловив в словах собеседника нотки неодобрения, Безбородко насторожился:
— Пруссия, конечно, тоже что-то получит. А вас это беспокоит?
Репнин оставил его вопрос без ответа. После минутного молчания он заговорил:
— С некоторых пор меня всё чаще стали посещать мысли, что мы в Польше проводили неправильную политику, совершали одну ошибку за другой, в том числе и я как проводник этой политики. Всё-таки во взаимоотношениях с Польшей нам следовало исходить из той посылки, что русские и поляки есть народы одного корня. В отношениях с этой страной нам следовало бы искать такие нити, которые смогли бы связать нас в нерасторжимый союз на вечные времена.
— А мы что делаем?
— А мы мало-помалу урезаем эту страну, и выгоды от этого получают прежде всего Пруссия и Австрия. Так можно дойти до того, что Польского королевства вообще не будет на карте Европы.
— Виноваты в том будут сами поляки. Поляки слишком горды и заносчивы. Я лично не буду плакать оттого, что однажды Пруссия окажется пограничной с нами страной. Во время русско-турецкой войны Пруссия делом доказала, что может быть верной и хорошей союзницей.
Разговор угрожал перерасти в спор, и чтобы не допустить этого и разрядить обстановку, Репнин попросил приказать дежурному лакею принести чаю.
— Может быть, лёгкого вина? — предложил Безбородко.
— Можно и вина.
За вином о Польше более не говорили. Безбородко рассказывал о том, как в Яссах был заключён с турками мирный трактат на основе предварительных условий договора, которые в своё время были подписаны ещё Репниным. Потом договорились о времени, когда будет удобно попросить приёма у государыни.
3
На приём к императрице Репнин и Безбородко, как и намечали, пошли вместе. Перед этим первый министр успел сообщить её величеству о приезде Репнина, поэтому ждать в приёмной им долго не пришлось.
Екатерина Алексеевна находилась в кабинете одна. Она была явно чем-то озабочена и даже забыла подать руку для поцелуя, что делала обычно всегда.
— Хорошо ли отдохнули, князь? — спросила она Репнина так, что он сразу понял: ей было известно всё о его пребывании в Воронцове.