— Значит, вы теперь наш новый начальник, — проговорил Потёмкин, когда Репнин показал ему ордер главнокомандующего о своём назначении, таким голосом, словно сомневался в подлинности сего документа. Потёмкин пользовался расположением самой императрицы и, возможно, надеялся, что командующим отдельным Валахским корпусом после смерти Олица назначат его, а не кого-то другого. Но получилось иначе.
— Как ведут себя турки, не беспокоят? — поинтересовался Репнин.
— Пока тихо, — отвечал Потёмкин. — Во всяком случае настораживающих рапортов в штаб-квартиру не поступало. Так что мы можем позволить себе немного поразвлечься. Условия для этого есть. В городе столько красавиц, что голову потерять можно.
Более содержательный разговор у Репнина получился с обер-квартирмейстером, состоявшийся уже без участия Потёмкина. Когда Репнин рассказал ему о фирмане верховного визиря и предупреждении фельдмаршала Румянцева о возможных попытках неприятеля перейти к наступательным действиям, обер-квартирмейстер вдруг изменился в лице. Репнин даже подумал, что ему стало плохо.
— Я чувствую себя хорошо, — сказал тот. — Просто вспомнил свой разговор с командиром казачьего кавалерийского полка. Недавно его люди видели, как на левый берег Дуная переправлялось неприятельское войско. Я тогда подумал, что это всего лишь разведывательный отряд, но теперь, после того что вы мне рассказали, намерения турок представились в ином свете. А что, если они уже приступили к выполнению приказа визиря — к развёртыванию наступательных действий?
— Возможно, так оно и есть, — согласился с ним Репнин. — Пока не поздно, необходимо призвать к бдительности все подразделения.
В этот момент появился Потёмкин, и совещание продолжали втроём. Было решено направить вдоль берега Дуная, а также по другим направлениям конные разведотряды, которые в случае обнаружения противника немедленно донесли бы о том в штаб-квартиру корпуса. Потёмкину было предложено оставаться пока с отрядом в предместье Бухареста в полной боевой готовности. Что до самого Репнина, то он решил отправиться в инспекционную поездку по крепостям и укреплённым лагерям, разбросанным по всей Валахии.
Репнин и сам не знал почему, но первый из опорных пунктов для проверки он избрал Журжу. Это была сравнительно небольшая крепость, захваченная у турок ещё в начале войны. Командовал её гарнизоном наёмный подполковник немец Гензель. Он плохо говорил по-русски и очень обрадовался, когда командир корпуса дозволил ему рапортовать на родном языке. Рапорт же его не вызывал никакой настороженности. Тишь да гладь, всё хорошо.
— Доходят ли до вас слухи о передвижениях неприятельских войск на той стороне Дуная? — спросил его Репнин.
— Пока всё тихо, ни о каких передвижениях войск мы не знаем.
Репнин рассказал ему о фирмане верховного визиря.
— Визирь может написать сотни таких фирманов, но войну этим ему не выиграть, — самонадеянно сказал Гензель. — Если меня что-то и тревожит, то это не угроза турок перейти в наступление, а опасность чумы, которая уже кое-где даёт о себе знать. Говорят, генерал Олиц тоже умер от чумы. Это правда?
— Не знаю, — ответил Репнин. — То, что вы озабочены появлением в здешних краях моровой болезни, это понятно. Необходимо принять все меры, чтобы уберечь людей от заразы. Но вместе с этим вы обязаны сохранять бдительность и в любой момент быть готовы к отражению нападения противника. Сие есть ваш первейший долг, и я надеюсь, что вы его выполните.
— Разумеется, долг свой выполним, — бесстрастно произнёс подполковник, — хотя никак не могу поверить, что дело может дойти до этого.
Из Журжи Репнин направился в крепость Турну. Ехал с неспокойной душой. Из головы не выходил разговор с подполковником Гензелем. Не понравился он ему. Конечно, военное дело знает недурно, но нет в нём того глубокого чувства заинтересованности в победе над противником, которое заставляет воинов решаться на подвиги и даже на самопожертвование. Для него война всего лишь выгодная работа, за которую выдают щедрое жалованье. Если хорошенько разобраться, то можно понять, что ему нет никакого резона в том, чтобы побыстрее покончить с турками. Больше того, наёмники заинтересованы в продолжении войны, потому что, участвуя в ней, кроме жалованья получают ещё кормовые, имеют другие выгоды… Словом, тут есть над чем подумать и военной коллегии, и самой императрице.