**«День 44.
— Основана: деревенская лечебница (бывшая изба Пелагеи).
— Первый день занятий с учениками:
• Акулина — решительная, рука твёрдая.
• Ерофей — молчаливый, понятливый.
• Пелагея — молода, но смелая.
— Отработали: наложение повязки, прижатие артерии, жгут.
— Результат: остались. Будут учиться дальше.
— Осмотр Марфы: стабильна, шов зажил, температура в норме.
Готовлю к выписке. Завтра — домой.
— Настроение:
Смерть ушла.
Жизнь осталась.
С каждым днём — всё больше рукопожатий, всё меньше одиночества.
— Вывод:
Начал. Теперь нельзя останавливаться.
Жить — значит учить жить других».**
Я закрыл тетрадь. Потянулся.
Завтра будет ещё один день. И я его встречу.
Глава 15
Утро началось как обычно: я успел разложить травы на сушку, вытереть стол после осмотра Марфы, заварить крепкий настой для завтрашнего занятия. Изба снова была пустой — тихая, спокойная. Я наслаждался тишиной, впервые за долгое время. Почти поверил, что день будет обычным.
Почти.
Стук в дверь был не деревенский. Ровный, тяжёлый, как будто сам воздух попросили отойти в сторону. Я открыл — на пороге стоял вестовой.
Невысокий, щуплый, но в одежде, какой в наших краях не шьют: добротный суконный кафтан, перевязь с тюлем, перстень с гербом, который я бы не понял — если бы не догадался.
— Ты есть Дмитрий, лекарь? — спросил он без лишних реверансов.
— Я, — кивнул я, сразу ощутив, как под ложечкой похолодело.
— От великого князя нашего, через боярина Матвея, тебе слово и приказ.
Он развернул свёрток, прижал к груди, словно читал из себя:
— «Се повелено: отныне быть тебе в очах княжеских. Лекарь ты, али чародей — разберём. В Новгород приглашается ты, дабы показать, что умеешь. Отказ — не положен».
Я помолчал. Даже сердце стучало тише.
За спиной — печь. Передо мной — взгляд, в котором нет угрозы. Только факт. Как дождь. Как приговор. Как будущее.
— Когда?
— Три дня — на сбор. Люди княжеские остановились у старосты. Проводим и охраним.
— Понял. Передай: явлюсь.
Он кивнул, свернул свиток и ушёл, будто ничего особенного не произошло.
Я закрыл дверь. Прислонился лбом к дереву.
Новгород.
Имя огромное, как пропасть.
Я не стал ждать. Взял котёл, налил воды и пошёл в соседнюю избу — туда, где Марфа теперь обитала. После выписки она переселилась в дом своей двоюродной племянницы, но по сути — всё так же рядом.
Она сидела у окна, сушила травы и, как всегда, первым делом сказала:
— Ты чего такой бледный? Опять кто-то помер?
— Нет, — выдохнул я. — Пока никто. Но может случиться — я.
Она отложила пучок зверобоя, нахмурилась:
— Говори.
Я сел напротив, грея руки у очага.
— Приходил вестовой от князя. Не просто боярин — сам Князь велел привезти меня в Новгород. Через три дня я должен ехать с ними.
Марфа смотрела не мигая.
— За что?
— За всё. За то, что лечу, за то, что слухи пошли. За то, что выживают. Слишком хорошо, видно, выживают.
— Приказ?
— Приказ. Не просьба.
Она молчала, потом кивнула, почти со вздохом:
— Ну вот и дождались. Я ж говорила — долго в тени не отсидишь. Ты светишься, Дима. Люди такими сами не становятся — их вытаскивают на свет. А свет — он и греет, и жжёт.
— Думаешь, не вернусь?
— Думаю, вернёшься. Только не тот, что ушёл. Там всё другое. Там не травы — там игры. И правила у них свои.
Но… — она взяла меня за руку, — ты же не дурак. И сердце у тебя — живое. А значит, справишься.
Я кивнул. Где-то в груди дрогнуло — не от страха. От того, что кто-то верит.
— Спасибо, Марфа.
— Не благодари. Лучше целым вернись. И с тёплой печенью, а не в мешке с землёй.
Она усмехнулась.
А я улыбнулся впервые за утро.
Вернувшись в избу, я долго сидел у сумки. Та самая, с которой я когда-то оказался в этом мире.
Сейчас она напоминала не спасение, а якорь. Всё, что я сделал, начиналось отсюда.
Я аккуратно выложил содержимое: перевязочные, антисептики, остатки антибиотиков, бинты, спирт, иглы, инструменты. Всё проверил, протёр, сложил заново.
Тряпки промаркировал травяной краской: чистые, в запас, на шов.
Отобрал самое необходимое — в дорогу.
Потом достал тетрадь. Открыл на новом листе. Написал:
«Инструкция для Вани:
— Настои ромашки, календулы и мяты держать тёплыми.
— Мыло варить дважды в неделю.
— Больных осматривать утром и вечером.
— Не решаешь — зовёшь Марфу или Акулину.