Усадил пациента, снял полушубок. Мужик кряхтел сжав зубы. Я оглядел сустав, проверил — да, передний вывих. Классика. Главное — не тянуть. Иначе начнутся отёки, и будет хуже.
— Сейчас будет больно, — сказал я. — Но быстро.
Он кивнул, не глядя. Я дал ему старый ремень — кусок кожи, чтоб сжал зубами. Устроил его сидя, прижал плечо к себе, зафиксировал руку, дернул — аккуратно, но резко.
Щёлк. И тишина. Только его дыхание, тяжёлое, хриплое.
— Всё, — сказал я. — Вставай.
Он молчал, потом вдруг… расплакался. От облегчения.
— Не ломал? — спросил старший.
— Нет. Вывих. Сегодня — лёд, компресс. Неделю беречь.
Наложил повязку из бинта, благо в сумке оставался чистый. Повязка, по сути, — простая восьмёрка, чтобы держать руку к телу. Дал пару советов: не напрягать, спать на спине, не поднимать конечность.
— Откуда ты это умеешь? — спросил молодой парень, что пришел с пациентом, разглядывая меня с подозрением.
Я улыбнулся.
— Я фельдшер. Это вроде как знахарь, только… учёный. Где я был, мы много людей лечили. В деревнях, посёлках, и по лесам ходили.
Он кивнул, но видно было — не всё понял. Запомнил, скорее всего, только "лечил".
— Спасибо, — сказал мужик, вытирая лицо. — А то я думал, всё, конец руке.
— Жить будешь, — сказал я, похлопав его по здоровому плечу. — Только в драки не лезь ближайший месяц.
Они ушли. А я сел, налил себе кружку горячей воды с остатками трав и впервые за долгое время ощутил… гордость. Это не была сложная операция. Но здесь, в этом веке, — это чудо. Не прибег к огню, не сыпал соль в рану, не крутил суставы наугад. Просто… знал, что делаю.
Днём я начал организовывать аптеку. Пока — прямо у себя в избе. Перебрал сумку, пересчитал остатки: бинты, салфетки, спирт — почти на донышке, шприцы — два. Анальгин, пара таблеток лоратадина. Пара капельниц — хлористый натрий. Всё — как золото.
Начал выписывать в тетрадь — всё, что есть. Всё, что потратил. И всё, что можно приготовить.
Травы. Отвары. Дезинфекция. Жгуты. Повязки. Настойки.
Записал: нужны прямые палки — под шины. Надо найти. Также — сделать носилки. Верёвки, палки, мешковина.
Сложил вещи в отдельный угол. Приготовил пару кусков чистой ткани — выварил, высушил. Сделал мешочки для хранения сухих трав. Понял — нужна сушка. Место над печкой — пойдёт.
Вечером пришёл староста. Осмотрел избу, сел на лавку, достал кусок сала, положил мне:
— За дело.
— Спасибо.
— Люди говорят, ты руку вправил. Без костоправа, без трав, без ломов. Говорят — как по волшебству.
— Никакого волшебства. Только знание. Где жил — таких случаев было много. Главное — вовремя.
Он кивнул.
— Лечи. Но аккуратно. Ты ведь чужак. Кто-то радуется, а кто-то — шепчется.
— Я понимаю. Но я не ведьмак. Я просто умею лечить.
Староста посмотрел мне в глаза. И тихо сказал:
— Надеюсь, что так.
Поздним вечером я лежал у печи, глядя на потрескавшийся потолок.
Вот она, деревня. Суровая. Простая. Но честная.
Люди пока держатся настороже. Но нужда сильнее суеверий. Если я продолжу — докажу, кто я.
Не волхв. Не чернокнижник. Просто… фельдшер.
Глава 6
Утро прошло спокойно — редкость по местным меркам. Я как раз закончил наводить порядок в сумке и вешать сушёные травы над печкой, как в дверь постучали.
На пороге стояла женщина с бледным лицом. За подол держался мальчик лет семи.
— Лекарь, у него жар… С самого утра горячий, не ест, лежит…
Я сразу жестом подозвал их внутрь.
— Садись, парень. Как тебя звать?
— С… Савка, — прохрипел он.
— Сейчас посмотрим, Савка.
Я достал из сумки электронный градусник — старый, но рабочий. Вставил под мышку, ждал. Женщина смотрела с тревогой.
— Тридцать девять и три, — сказал я. — Высокий, но не критичный. Поможем.
Лекарства я не стал доставать. Местные могли не понять, а жар — не всегда враг. Главное — сбить и не дать подняться выше.
Я усадил Савку, смочил тряпку в прохладной воде, начал обтирать. Воду менял несколько раз. Снял рубаху — тело дышало. Через час он уже сидел ровнее, глаза стали яснее.
— Есть хочешь? — спросил я.
Он кивнул.
— Значит, дело пошло на лад.
Женщина дрожащим голосом поблагодарила:
— Ты… как знал всё. Без трав, без молитв — и легче.
Я лишь кивнул.
— Наблюдай. Если ночью снова поднимется — зови.
Вечером в дверь опять постучали. Та же женщина. В руках — узелок.
— Спасибо вам, лекарь. Он ест уже, играет даже. Вот, возьмите. Сами пекли.