Его размышления прервал стук в окошко. Он оглянулся и обнаружил двух ангелочков с крылышками. Ростом с годовалых детей, они улыбались Абраму и протягивали ладошки горсточкой, будто подаяния просили… Он вспомнил, что должен сделать. На какие-то мгновения весь дух его задался вопросом: а с какого такого перепугу он должен отдать свою собственность? Он даже инженеру не похвастался находкой, удержался – а тут какой-то голос из телефона вежливо попросил «отдай», и он отдает… Еще Фельдман вспомнил, что если еврею всего хватает, то это и есть счастье… И самое главное – вот же они, ангелы. Много тех, кто видел в жизни ангелов?.. Никто никогда с допотопных времен не видал!.. Отдаю железку, бросаю ее в чашу добра. Он хотел было встать из-за стола, отыскать свой саквояж с луковичными часами, но в момент решения «отдать» в ладошке одного из ангелочков материализовался крошечный метеорит, засветившийся голубым. Небесные детки закрыли ладошки, засмеялись и вспорхнули с подоконника, будто воробьишки какие. И были таковы.
В середине дня, ближе к пяти, позвонила Нинка и оповестила отца, что возвращается из Лос-Анджелеса домой. Что, мол, инженер признался ей под семейными пытками, что полюбил другую, какую-то актрису из модных, super star Naftali, и предлагал ей, Нине Мовшович, кучу денег, чтобы без скандала обошлось, но она дочь своего отца и от подачки отказалась, лишь взяла у бывшего в долг, чтобы долететь частным бортом до Тель-Авива.
– Ты ведь переведешь ему деньги? – просюсюкала Нинка.
За недлинный рассказ дочери Беньямин Мовшович тысячу раз послал Всевышнему благодарность. Он был так счастлив, что у его дочери появилась возможность постоять под купой, что был готов проглотить кусок некошерной колбасы, а уж оплатить доченьке частный борт…
– Кровинка моя! – почти плакал от счастья Мовшович. – Ты хоть покушай в самолете!
– А ракеты, – добавила Нинка, – не на Марс полетят, а ему в жопу! Mother fuker! И в жопу Нафталины! Вот сранины-то будет! Из двух жоп!
Беньямин Мовшович икнул от дочерней матерщины, но тотчас забыл о сем, бросился из кабинета на первый этаж и закричал, чтобы все немедленно собирались в зал! Сейчас будет заявление ТАСС, CNN и Аль Джазиры! На идиш!
Все, конечно, явились на зов главы семейства, и от услышанной новости мать Нинки и Рахили попыталась было лишиться чувств, но Мовшович жестко распорядился: «Потом!». Открыли шампанское и выпили за внезапно упавшее на их семью счастье.
– С Марса! – уточнил Фельдман.
Его меньше всего удивила эта новость, слишком блеклая по сравнению с тем, что с ним происходило последнее время. Он удалился в спальню и задремал, приводя свой нервный аппарат в порядок. Ему на мгновение приснилась Рахиль в гробу, он ужаснулся и тотчас проснулся, вспомнив киргиза и его упоминание вскользь о ста годах… Подробностей он вспомнить не смог, но целый день, до молитвы в синагоге, ходил по пятам за своей женой, прислушиваясь к ее дыханию… Когда они пили чай, капелька воды попала Рахили в дыхательное горло, она закашлялась, и Абрам прислушивался, не зазвучат ли в ее кашле старческие нотки потустороннего мира…
Он пришел в синагогу, и уже у дверей сознание его прояснилось. Он даже посмеялся над своими нездоровыми экспериментами. Он долго и хорошо помолился, а потом, по дороге домой, вдруг встретил Франчишека, прямо на улице. Парень был с компанией, говорящей на польском языке.
– Франчишек! – окликнул Абрам молодого человека.
– Пан Фельдман! – обрадовался поляк.
Они сели в небольшом ресторанчике, где подавались блюда только из курицы. Заказали потрошков, печенку с жареным лучком, овощных салатиков на гарнир и триста водочки в графинчике.
Франчишек поведал, что его мать умерла пару лет назад от краснухи и что он ездил в Бляйвиц, и ничего не изменилось, что даже очень хорошо. Но живет он по-прежнему в Тель-Авиве, получив после окончания университета американский грант на лабораторию: он занимается, как теорией неких физический свойств квантовой механики, так и практикой – совершенствует одну из социальных сетей.
– А как ваша супруга? – поинтересовался молодой человек.
– Говорят, она умерла сто лет назад!
– Что?!
– Говорю, что пятого ребенка ждет!
– Поздравляю! – «А зачем столько детей, – удивился про себя Франчишек. – Как можно работать и творить, когда орут целых пять голосов одновременно?!»
Они выпили за личное счастье, делающее из полумужчины мужчину.
– А ты как? – поинтересовался Абрам.
– Есть девушка. Познакомился на следующий день после материнских похорон. Думаем пожениться. Гжеськой зовут.