— Всплакни, дружище. Тебе что, слёз жалко? — всегда шутил Ярри - мой хороший друг, после тренировки. — Глянь, — тыкал он пальцем в разбитый нос. — Сейчас вся кровянка, — так он называл кровь, — вытечет!
А я ему завидовал. Завидовал его силе, способностям и разбитому носу.
— Не ной! На! — и я ткнул ему в ноздрю цветок адамовой головы, которая заживляла раны.
В носу Ярри запекло, отчего он начал шипеть от боли.
— Всегда пожалуйста! — я взлохматил его светлые волосы и обреченно продолжил наблюдать за товарищами.
Работали все, кроме меня. Профессор рвал и метал, обзывая меня последними словами. В пример он поставил мне двух студентов-подростков, которые только поступили в университет, но уже обращались в фениксов и использовали свою сущность в бою и применяли дар целительства и врачевания, проявляли недюжинный ум в фармакологии. «Да не хочу я быть целителем, — вспылил я, — я хочу быть воином! Прочь врачевание! Мне не нужна эта способность!». Профессор, явно не ожидавший такого хамства, замер, а потом продолжил меня отчитывать дальше. Я и сам понимал, что это неправильно, но иногда я не то что не хотел обратиться фениксом, у меня это не получалось, что тоже пугало. Среди оставшихся видов фениксов есть очень редкий - кто может усиливать силу дракона в извержении огня, непробиваемости и невероятной силе. Поэтому Гилберт и настаивал на принятии моей сущности и объединении сил. Некоторые считают меня дефективным или больным, ведь все фениксы начинают обращение с пяти, в редком случае, с пятнадцати лет, а мне почти двадцать один. Мы даже рождаемся, восстаем из пепла — маленькими, беззащитными, не имеющим силы детёнышами. Я прочел, что огненные фениксы созревают намного позже. Только, как и когда — в учебнике не говорилось, да и декан Матт на лекциях об огненных фениксах ничего конкретного не рассказывал, будто мы действительно ископаемое.
После занятий я направился в своё любимое место — на находившийся недалеко от университета утес, откуда было прекрасно видно великолепие леса в палитре заката. Солнце начало скрываться за горизонтом. Величественный лес, с его многовековыми густыми кронами деревьев-гигантов, окрашивающийся сначала в розовый оттенок, потом багряный и, наконец, в сиреневый, приобретал манящее волшебство. Деревья просыпались, перешептывались и напевали что-то еле слышимое, но веселое.
Обычно на утесе никого не бывает. Но когда я вышел из-за дерева, то увидел, сидящую спиной ко мне, девушку. Её темные волосы с синим отливом развевались на ветру. Казалось, что сильфы - маленькие серебристые эльфы, играют с ними, так причудливо укладывались её локоны: то поднимались, на мгновение замирали в воздухе, то ложились на плечи и снова поднимались. Она повернула ко мне лицо — Синити. Последнее заходящее солнце оставляло на её светлой коже нежный фиолетовый оттенок, а тревожный взгляд карих глаз и приоткрытые губы приковали мой взгляд. Я замер и невольно залюбовался ей. Она казалась такой неземной в сиянии этих волшебных сиреневых лучах уходящего солнца. Какая же она красивая. Даже когда её лоб рассекает морщинка, которая часто появляется при раздумьях, она остается прекрасной. А ведь до сегодняшнего дня мы с ней толком и не разговаривали.
Она удивилась моему появлению, потом смущённо отвернулась и всё же заговорила:
— Я люблю закат. Это значит, что за ним наступит ночь. И это время можно посвятить себе.
Я улыбнулся, ведь тоже так думал, но остался стоять на месте.
— Присаживайся. — Похлопала она рядом с собой.
Я присел, и мы устремили свои взгляды на закат. Но любоваться им как-то исчезло настроение, ведь я видел, что Синити расстроена, но что сказать как-то не находил. Да и не был уверен, что её смогут утешить слова незнакомца.
— Теперь и мой отец будет под подозрением… — отозвалась она.
— Причастность твоего отца ещё нужно доказать. Нужны доказательства, улики, мотивы преступления, с кем он был связан, враги, недруги, что за личность был сам Слерджери. В конце концов, какая твоему отцу выгода от смерти начальника?
Синити вздохнула, её мало утешали мои слова.
— Да, ты прав. Просто переживаю за него. Говорят, что он был с драконом во время смерти. — Она устало начала растирать виски.
— Не паникуй раньше времени, — я хотел хоть как-то её подбодрить. — Он был на допросе. О чем его спрашивали? Какие вопросы задавали? Что их конкретно интересует? А как умер Слерджери? Как его убили? Свидетели есть? — Во мне проснулось любопытство и давно уснувший во мне детектив.