«Понятно, читать наоборот», — мелькнула здравая мысль. – «NE лжёт. Ты здоров… Ну, круто! И что? Что дальше, кто бы ты ни был?!» – выкрикнул он, стукнув кулаком по стене.
… - Начну, так сказать, с самых истоков, — заговорил парень на экране. - Мне уже…, почти сто семьдесят шесть лет.
- Ничего себе, — перебил Вадим, — NE говорила, что это из-за того, что гравикорректоры тормозят время, мы ощущаем себя молодыми, полными сил и в сто, и сто пятьдесят.
- Чушь, — прервал собеседник, — нет никаких гравикорректоров. Сбор энергии, это чтобы у тебя смысл жизни был. На одни сутки. Потому как следующий у тебя по-новому, без прошлого.
- Как так, без прошлого? – выкрикнул Вадим, хотя память и не показывала ничего из минувших дней, словно некоторые извилины в мозгу прогладили горячим утюгом. Он резко взмок от холодного пота.
- Ну что ж, давай покажу твой вчерашний день. Кстати, как тебе Шекспир? Люблю его.
Парень исчез с экрана, и вместо него Вадим увидел пейзаж: виноградники под ярким солнцем на голубом небе, а вдалеке за холмами блеск моря.
- Вот сейчас ты получишь моё сообщение, — прозвучал голос парня за фильмом на экране, где Вадим увидел себя, затем свой пиликающий браслет на левой руке; колкие солнечные лучи среди сочно-зелёных виноградных листьев; и бегущую строку на дисплее браслета: «Получено сообщение! Если желаете прослушать, нажмите большим пальцем правой руки на экран браслета».
Вадим опустил в корзину виноградную гроздь — иссиня-чёрные ягоды блестели на белом пластике, заполняя её на две трети; вытер рукавом пот со лба, прислушался. Горячий ветер шелестел листвой, подметая светло-коричневую пыль на серых энергопанелях, чьи квадратные плиты устилали землю между Т-образными шпалерами, увитыми лозой.
Он приложил палец к экрану, и мелодичный женский голос зачитал сообщение.
«Тема: Рипскеш. Тенос 19
Ты притупи, о время, когти льва,
Клыки из пасти леопарда рви,
В прах обрати земные существа
И пи-зомби сожги в его крови.
Зимою, летом, осенью, вчера, весной
Сменяй улыбок слезы, плачем — смех.
Что хочешь делай с миром и со мной, —
Один тебе я запрещаю грех – не помнит…»
- Да, кусанул, ты себе палец, - сказал парень за экраном, - хорошо перчатки спасли от глубоко пореза.
Вадим видел, как на экране, ножницы в его правой руке сжали его же указательный палец на левой – так отвлёк звучащий текст. Он ослабил нажим, перенёс лезвия на лозу и, не обращая внимания на неприятное ощущение в пальце под тканевой перчаткой, откусил гроздь. Очередная виноградная кисть легла в корзину.
Вадим снял перчатку, только глубокая багровая продольная вмятина осталась на пальце; без пореза. Парень, смеясь, прокомментировал изображение: «Ты такой подумал: Что за набор слов? Не надо отвлекаться на всякую ерунду, а то без пальцев останусь. Пусть NE дома разъяснит».
Спустя некоторое время, наступая голыми ступнями на прохладные серые плиты, Вадим двинулся за стрелками, вспыхивавшими красным цветом под ногами. Порхали разноцветные бабочки, а внизу — слева и справа, бежала вода.
- Корзина была тяжеловата, но вот запах винограда… ммм, такой тягучий и спелый, голова кругом шла. И всё это под стрекот кузнечиков, журчание полива... Жаль ты не помнишь, — подал голос парень, озвучивая фильм о вчерашнем дне.
Когда Вадим вышел на дорогу, на ней уже стояли мужчины и женщины, но некоторые появлялись из виноградных рядов. Расцветки одежды, по разнообразию, соперничали с бабочками, но фасон у всех был одинаковый: шорты и футболки обтягивала их мускулистые тела, так что при каждом движении сквозь ткань проступали мышцы.
Оставив корзины на обочине – так распорядилась NE, — все, около пятидесяти человек, стали заходить в подлетевший бело-голубой автолёт.
Изнутри салона цвета песка Вадим видел в скруглённый квадрат окна, как поднимались среди виноградников другие автолёты.
- Про самолёты двадцать первого века, ты, верно, подметил, — продолжал парень, как уже понял Вадим, рассказывать его мысли, — автолёты на них похожи, только без крыльев и с приплюснутым фюзеляжем. Ты, так подумал, потому что утром на твоём домашнем терминале мелькали такие самолёты, когда NE описывала события последних ста лет.