После нескольких десятков сеансов Наталье удалось достучаться до Нургалы. Причиной его симптомов были вновь и вновь возникающие непроизвольные рецидивирующие воспоминания, настолько интенсивные, что он терял чувство места и времени, ощущая, что переживает события заново, а не вспоминает. Для того, чтобы продвинуться дальше было необходимо определить, что являлось раздражителем (сигналом), вызывающим воспоминания. Ответ она нашла в биографии Нургалы. Много лет он проработал следователем по особо важным делам, расследовал серийные убийства. При работе над громким делом девяностых о массовом исчезновении девушек в Подмосковье, Нургалы сам бесследно исчез и был найден только через шесть месяцев в подвале частного дома, с десятью расчленёнными трупами молодых девушек. Убийца держал его в заложниках, заставлял наблюдать за насилием и убийством девушек. Находясь в темнице Нургалы, исхудал до изнеможения и был вынужден питаться человеческим мясом.
Наталье не только удалось поставить точный диагноз (посттравматическое расстройство), но и победить мнение консилиума уважаемых опытных врачей. С тех самых пор она внимательно прислушивалась к чутью и если оно шло в разрез с доказательствами, даже не раздумывала по какому пути стоить следовать.
— Интересно, что могло заставить его сделать такое, — рассуждал Артур.
С его ракурса хорошо виден труп и окровавленный ковер под ним.
— Похоже на демонстративный суицид, но так обычно делают подростки. И способ очень странный.
Артур побледнел.
— Лучше не смотреть туда лишний раз, — посоветовала Наталья.
Артур кивнул и направил на себя поток кондиционера. Сделал глубокий вдох.
— Что-то жарковато тут.
Здесь не жарко, всего лишь сбой вегетососудистой системы от вида крови. Следующим симптомом может стать потеря сознания.
— Подумай о чем-нибудь другом, а лучше выпей воды, — Наталья попыталась найти глазами бортпроводника.
— Нет, дело не в том, что мне противно.
Зря он пытается строить из себя мужика. Нет ничего постыдного в принятии правды. Современный человек все чаще видит смерть исключительно по телевизору.
— Нахлынули воспоминания и я, — Артур потер висок — Не смог взять себя в руки.
Наталья не имела права расспрашивать. Артур продолжил сам:
— Мой брат близнец тоже покончил с собой.
— Сочувствую.
Артур смотрел перед собой, как бы провалившись в себя.
Мимо проскользнула бортпроводник Катарина. Долговязый мужчина лет сорока с необычно большим кадыком и зачесанными набок сальными волосами встал у нее на пути, высказал подозрение, что через щель от его иллюминатора исходит ледяной воздух и предположил, что в обшивке самолета может быть опасная для полета трещина.
Две женщины лет сорока пяти пересели с других концов самолета ближе к батюшке. Тот крестил их в воздухе, прикладывал распятие к макушке каждой, и почти беззвучно нашептывал молитвы. Женщины кланялись и целовали батюшке руку.
— Тем, кому не помогает врач, может помочь только вера.
— Ты верующая?
— Для меня церковь не более чем еще одно учреждение психоневрологической помощи для тех, кто склонен верить в сверхъестественное и непостижимое чем в самого себя.
— Я не верю никому кроме себя.
Самолет вновь попал в турбулентность.
— Ну и трясет сегодня, — заметил Артур.
— Под нами гроза.
Артур потянулся вперед, чтобы посмотреть в иллюминатор. Его аромат нечто смешанное от запаха мятного геля для душа с нотками дыма от костра и средства от комаров. Судя по одежде, прежде чем приехать в аэропорт он посетил магазин. На джинсах еще остался заводской проглаженный шов, на кроссовках торчат белоснежные ниточки, заканчивающие швы, а на черной куртке с оранжевым замком осталась пластиковая застежка, которой обычно крепят фирменные этикетки.
— Красиво сверкает.
Наталья кивнула.
— Как будто пузырьки всплывают.
— Точно, пузырьки.
Наталья приспустила плед до колен, ей стало жарко.
— В отпуск.
— Что? — переспросил Артур.
— Я соврала про командировку. Я лечу в отпуск.
— Надеюсь, то, что произошло, не омрачит его.
Неужели она это сказала? Сердце как будто расширилось, пыталось вырваться из костяной реберной клетки.
— Я не врал, но лишнего тоже сказанул, — Артур выглядел виновато. — Дело в моем брате, не нужно было говорить о нем.