Максимов собирался ехать по адресу, где, как сообщил Долгин, его держали люди Бузунова.
Внезапно его осенило. Он посмотрел карту. Аэропорт Нижнего Новгорода находился прямо в черте города. Если погодные условия ухудшаться, он может упасть прямо на жилые кварталы. Осколок затеряется среди тысяч обломков и неизвестно, сколько людей еще подвергнется облучению.
Максимов пропустил аудиофайл с телефона Левандовского через специальную программу, разбивающую звуковую дорожку на несколько штук. Он натянул наушники и прибавил громкость на всю. Его интересовали не слова Левандовского, а задний фон. Тот звук, который так привлек его внимание в первый раз. Звук захлопывающейся металлической крышки, очень глубокий и звонкий. Характерный для толстого тяжелого металла, такого как свинец. Формочки на столе в квартире Болодиса с остатками потекшего металла — это свинец. Там они отлили шкатулку для безопасного хранения осколка. Она у Левандовского с собой на борту.
Максимов позвонил Кенжабетову.
— Да, Артем Викторович, — отозвался он.
— Нет, это Владимир Максимов.
— Артем Викторович, сейчас я отойду, где потише.
Кенжабетов заговорил шепотом:
— Мне запретили с вами разговаривать.
— Кто?
Хотя он и так знал ответ.
— Николай Валерьевич. Он уже едет сюда. Тут его люди, контролируют каждый мой шаг.
— Мне нужно срочно переговорить с братом. Это вопрос жизни и смерти.
— Вы что? Я не могу этого сделать. Мне дали четкие указания.
— Послушайте. На борту находиться очень опасный радиоактивный элемент, его нужно нейтрализовать.
— Радиоактивный? Сообщите Николаю Валерьевичу.
— Он не поверит. Пожалуйста, придумай, как мне с ним поговорить.
— Я ничего не обещаю. Надо идти, сейчас готовимся вводить новый курс.
— Я жду звонка.
Артур ввел данные в бортовой компьютер. Точнее говоря, он просто выбрал курс из множества существующих. Ему просто нравилась эта фраза — «ввел данные». Он слышал это в старом фильме и не мог вспомнить название. Можно было легко заставить самолет лететь, например, в Якутск, в Улан-Удэ, или в Лондон. Было бы топливо.
Он как будто попал в фантастический фильм, где в мире будущего человека окружали разнообразные компьютеры, делающие за него всю работу. На экран двумя нажатиями клавиш можно вывести любую информацию о состоянии всех систем самолета, вплоть до датчика воды в бочке туалета. Интересно, а в сапер тут можно сыграть на досуге? В команде пилотов больше не нужны штурманы, следившие ранее за показателями приборов. За них быстрее человеческой мысли теперь все делает электроника. Хотя механические датчики высоты и положения в пространстве тоже присутствуют. И это не дань авиации прошлого века, а всего лишь подстраховка на случай выхода основной системы из строя. Даже в наш цифровой век, человечество все еще не полностью доверяет компьютеру.
Самолет накренился, чтобы встать на новый курс. Началось снижение. Здесь, в кресле пилотов это действо воспринималось иначе чем из кресла пассажира — спокойнее, создавалась иллюзия контроля.
Нос лайнера нацелился прямо на грозовой фронт, маячивший на горизонте. Первые лучики утреннего солнца с трудом пробивались сквозь него на законный небосвод. Кривые, как иссохшие ветки, молнии расчерчивали небо несущими смерть рисунками. Ни одна птица в здравом уме не рискнет залететь в грозовой фронт, но у нашей, стальной, не было выбора. Хотя тот бурят Кенжабетов (национальность Артур определил не только по фамилии, были в бурятах особенные степные нотки в голосе) сообщил, что молнии самолету не страшны, каждая вспышка, и чем ярче и ближе она была, пугала Артура не на шутку. Рефлекторно хотелось вцепиться в штурвал, как в руль автомобиля на неровной дороге и отвернуть. Только штурвала здесь нет. Вместо него маленький джойстик слева на панели с ярко-красной кнопкой. Кенжабетов первым делом предупредил, что нажимать на нее ни в коем случае нельзя, иначе самолет перейдет в ручное управление и с вероятностью больше ста процентов лайнер неуправляемо полетит к земле. Артур решил вообще не прикасаться к джойстику от греха подальше.
От мысли о предстоящей посадке Артура морозило. Ожидание было хуже всего. Это как сидеть в очереди к стоматологу, чем дольше, тем страшнее.