– Это всяко, – согласился Саша, – А дальше то, что?
– Потом он двадцать лет отсидел в мексиканской тюрьме, а потом вышел. И оказался в Москве, в Институте марксизма-ленинизма, со звездой на груди.
– Причем тут Мексика? – не понял я. – Конечно, в американских фильмах все преступники бегут в Мексику. Но вы же сказали, что его сразу схватили и он никуда не убежал?
– А где, по-твоему, он убил Троцкого?
– Где-то в Альпах, в Швейцарии, кажется?
– Вот откуда ты это взял? – возмутился Аркадий Октябринович.
– Ну, как же! По аналогии: ледоруб, значит горы. Какие горы у нас в Европе? Альпы и Карпаты. Карпаты в Молдавии. Не подходят. Тогда Альпы. Какие у нас Альпы – Швейцарские! Всё! Опять же Штирлиц и пастор Шлаг.
– А почему только Европа? – спросил Аркадий Октябринович.
– Потому что все враги Российского государства, испокон веку, находят теплый приют в Европе. Особенно в Германии. Революционеры, помещики, контрреволюционеры, якобинцы, отщепенцы, диссиденты, кэгэбисты, артисты и писатели. Конечно, в Америке тоже. Но это дальше, и что-то не ложится у меня Троцкий на Америку? Хотя оттуда и можно было сигануть в Мексику, – я задумался: «Троцкий – наркотики – кактусы»?
– Троцкий всю жизнь был изгоем. Когда Сталин решил выдворить его из СССР, потому что убить второго человека в партии он тогда еще не мог себе позволить, Троцкий просился в Германию. Его не пустили, и все другие страны отказали тоже. Кому нужен профессиональный революционер с мировым именем. К тому же, отвергающий идею построения социализма в отдельно взятой стране, и призывающий к мировой революции. «Пророка нет в Отечестве своем – он и в других Отечествах не нужен». В конце концов, его выперли в Турцию по следам белой эмиграции. Видимо, было решено, что последние сами там с ним расправятся.
Потом ему все-таки как-то удалось перебраться в Европу. Я знаю, что он был во Франции и там с ним случился казус. Приняли решение выдворить его из страны, но не смогли. Так как ни одна страна не дала разрешение на въезд. С Норвегией ты, Андрей, тоже угадал. Он действительно там жил какое-то время. Но норвежцы продали его за рыбу. СССР пригрозило, что не будет закупать у них норвежскую сельдь, и они отрезали Троцкого от всего мира. К этому времени в Мексике пришла к власти какая-то социалистическая партия, и Троцкий с почетом уехал туда. Там он жил, там его и убил этот Гандепас. А в Америку его так никогда и не пустили. Настоящий был Революционер, – с уважением закончил Аркадий Октябринович, – больше Сталина боялись.
– В каком году убили Троцкого? – спросил я.
– В сороковом. До этого он успел организовать 4 Интернационал, как противоположность сталинскому Коминтерну. Где теперь Сталин и где теперь Советский Союз?
– Сталин в могиле, Советский Союз рядышком, – сказал Саша, – причем здесь 4 Интернационал? Ты лучше скажи нам, в каком году ты встречался с убийцей?
– Убийцу я видел, – старик задумался. – Или в 64-м или 65-м. Он уже тоже умер. А на Западе до сих пор существует общественная организация, объявившая себя правопреемницей 4 Интернационала. Идеи Троцкого пережили всех, и в историческом плане он оказался прав. Он утверждал, что Советский Союз – это не социалистическое государство, фактически власть принадлежит не рабочим и крестьянам, а партийной бюрократической верхушке, которая сама захочет условий при которых можно копить богатство, иметь недвижимость и передавать его по наследству. Так оно и случилось. Именно сами партийные боссы развалили СССР, а не какая-то оппозиция или воля народа. Потом объявили коммунизм злом.
– Сходится, – задумчиво сказал Саша, – сорок плюс 20 получается 60, плюс несколько лет на адаптацию. В историческом плане ты действительно мог его встретить в Москве в 65-м. Ты может и с самим Троцким пересекался? Сколько тебе тогда было?
– Неужели ты решил, что я все это выдумал? – с обидой спросил Октябринович. – Когда Троцкого убили, мне было восемь лет. Я, к сожалению, с ним никак не мог повстречаться. Ну, разве родиться в Мексике.
– Меня, что в этой истории коробит, – сказал Саша. – Вот представь, Андрей, сидишь ты за своим рабочим столом, перебираешь бумажки, развиваешь, так сказать, марксистско-ленинскую идеологию. А за соседним столом сидит твой коллега и тоже делает вид, что работает. И все вроде бы хорошо, но ты-то знаешь, что когда-то этот «молодец» втерся в доверие к старику, подкрался к нему сзади и всадил в голову топор. Конечно, ты догадываешься, что вряд ли это грозит тебе, и все-таки время от времени невольно ощупываешь сзади свой последний череп.