И тут пришла спасительная мысль! «Ангар 18» мне мстит! Как я представлял, как я мечтал, как я хотел от него избавиться… И вот! Летим! Мысль материальна. Только не надо забывать про ответную реакцию. Я не мог позволить этому «монстру» взять вверх над собой. Я бы мог согнуться и достать руками свои ноги, но любые мои движения, сгибание колен вызвали бы перемещение стоп и… Но Слава тоже проинтуичил ситуацию. Ему удалось перегруппироваться, свернуться клубком на дне тамбура и обхватить мои ноги двумя руками. Девушки придавили его сверху.
– Давай, – скомандовал Слава. И я начал плавно раскачиваться. Только бы удержал! К этому времени шар снова стал приближаться к вершинам деревьев. Секунда и я вцепился руками за ткань палатки.
– Отпускай!
Он отпустил мои ноги, и я выполнил почти классический подъем переворотом, закинув свое тело в проем двери коленками вперед. Армия не прошла даром. Правда, на службе я и не догадывался, зачем нужен этот подъем переворотом. Но был рекордсменом в роте. Да и подтягивался неплохо – 24 раза легко, а 28 раз – только однажды. Оказывается все не зря. А вот через козла так и не научился прыгать. Значит тоже так надо! А то прыгал бы сейчас через какого-нибудь козла.
Славик в армии не был, но воспитание никуда не денешь. Мало того, что он сумел, каким-то чудом, удержать мои ноги, пока я подтягивался, он в любом случае вытащил бы меня, и даже, если пришлось, за органы, никак не предназначенные к использованию в качестве ручек. Потому что человека ведут по жизни не мышцы, а сила воли и долга. А это и есть воспитание.
Как только как я оказался в тамбуре, нас стало волочить по верхушкам деревьев. Кто-то даже пошутил, что в висячем положении я, видимо, легче чем в сидячем, и не сбросить ли меня обратно. Но «шар» действительно снижался, с трудом мы «перевалили» своими попами через стену деревьев и оказались снова над руслом реки. Река в этом месте делала левый поворот. Противоположный берег был достаточно открыт, не считая маленького неожиданного домика у кромки леса, похожего на баню, и огромного навеса у самого берега. Наше кораблекрушение, в зависимости от места падения, могло вызвать снос железной трубы домика или вовсе проломить навес. Поэтому мы приступили к рулежке.
Путем раскачивания нашей «корзины», т.е. тамбура, мы пытались придать нашей посадке траекторию между домом и навесом. Чтобы дом слева, а навес справа. Получалось плохо. Но обогнуть навес нам все же удалось, и тут мы увидели хозяина. Старик с огромной седой бородой и лысиной Льва Толстого сидел за столом, который стоял сразу за навесом, чуть дальше от берега и точно по нашему курсу. Слава, вытянув руки, пытался хвататься за низкую травку, пролетавшую под нами. Но прополка как способ торможения оказалась безрезультатной. Столкновение было неизбежным. Но случилось чудо. Наш воздушный шар разом издал звук, то ли вздохнул, то ли выдохнул, и наши попы вместо того, чтобы врезаться в стол, мягко коснулись земли. Нас протащило еще метра два. Потом мы на корточках выбирались из-под «обломков» нашего летательного аппарата прямо к ногам старика. Поэтому мы все, до мельчайших подробностей, запомнили его огромные черные сапоги до колен и зеленые военные штаны.
– Летчик, – шепнул Слава.
– Маресьев, – ответила моя начитанная жена.
Почему летчик, а не танкист? Их логику я не понял. Но эти тяжелые сапоги в жаркий летний день, и у меня вызвали ощущение, что ног в них нет, во всяком случае, живых. Тем более что сверху старик был одет в легкую, светлую рубашку.
Мы очень вежливо, каждый на свой манер, поздоровались с нашим «летчиком». Он приветливо закивал и пригласил испить с ним чаю. Старик поразил нас. Пока мы совершали аварийную посадку, пока мы копошились у него под ногами, он продолжал невозмутимо посасывать свой чай из блюдечка. Как будто каждый день из-за деревьев вываливается гигантский надутый презерватив грязно-зеленого цвета и валится к его ногам. А потом из него вылезают милые, вежливые молодые люди.