Но сплавали мы напрасно: ни ребят, ни следов кораблекрушения. Возвращаемся в лагерь они уже там – блуждали по старицам и протокам. И снова отсутствие алгоритма. Хорошо, что они вылезли в основное русло реки до лагеря, а если бы после. Не они и не мы этого бы не поняли. Сотовый телефон заменяет отсутствие алгоритма в жизни. До тех пор пока не разрядился или его оставили дома. А потом просто беда. Любая нестыковка и молчание телефона, и морально готовишься к самому худшему.
Итак, нам с Аркадием Октябриновичем нужно было выработать алгоритм столкновения в пространстве без привязки к конкретному времени. Я не знал, когда мы вернемся с Голубых озер. Старик не знал, где он в этот момент будет находиться. Вектор его движения был ясен, сначала вниз по течению, потом снова верх по течению без ограничения по времени и зависимости от погоды. На обратном пути он готов снова пройти через Пижну. Старик предложил в этот момент повесить кепку на ветку сухого дерева. По наличию или отсутствию кепки я должен понять, в каком направлении мне его искать: вверх или вниз. На кепку я был не согласен – сильный ветер, любопытный турист, ворона-клептоманка, происки ревнивого егеря – это не алгоритм. Но Аркадий Октябринович очень сильно настаивал, а я считал идею бредовой. Ему пришлось слегка приоткрыть свой тайный замысел. Кепка, повешенная на сук, символизировала чувство долга повешенного на меня – вернуть кепи владельцу, во что бы то ни стало. А там и время откачивать первый мед, окучивать картошку и другие дела по хозяйству. Я совсем не прочь был помочь старику, может еще и зимовать с ним случится, но что-то меня удержало от обещаний. Видимо неопределенность моего положения в этом мире пчел.
В итоге мы сошлись на том, что Аркадий Октябринович выцарапает ножичком на стене мира банальное «Аркаша тут снова был».
Глава 27. Трезвость разума
Перед походом Саша посвятил меня в свой план:
а) Весь путь занимает километров 40-45. В день ориентировочно проходим 20 километров. С запасом рассчитываем дойти до Голубых озер за три дня. Поэтому продуктов берем ровно на три дня, чтобы не тащить лишнего.
б) В километрах 4-5 (или 10) есть деревня (то ли Погуляйки, то ли Подкопайки, то ли Подставлялки – Саша не помнил), туда с озер ведет утоптанная тропа, там и пополним запасы съестного.
в) Берем мою палатку для голубых – она почти ничего не весит. Так ее прозвал Саша, потому что когда два мужика залезают в одноместную палатку… Только комары большее зло, чем потрепанный имидж.
г) Ружье не берем. От медведей и прочих хищников будем отбиваться силой духа.
Саша отказался брать ружье, потому что идти придется через соседнее охотхозяйство, где хозяйствуют охотовед Кабанов и его егерь Скипел Стеклозадов. Оба такие свиньи, что обязательно выпишут штраф, если не удастся с ними разминуться. Кабанов за деньги мать родную продал, как только выучился считать, и теперь по прейскуранту продает медведей, лосей, пушных зверей и прочую живность с территории своего охотхозяйства. Спасает только то, что территория действительно очень богатая, но труднодоступная для посещения. А Скипел, когда был моложе, строил из себя хэмингуэевского инструктора по охоте на львов и ублажал чужих жен, пока мужья на охоте.
– Читал «Снега Килиманджаро»? – поинтересовался Саша, чтобы выяснить в теме ли я.
– Читал. Только это не в «снегах Килиманджаро». «Снега Килиманджаро» – это про другое. Рассказ называется «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера».
– А ну, может быть, – неохотно согласился Саша. – Так вот, когда Скипел совсем скипел и стал женщинам неинтересен, он начал им мстить. Выглядело это так. В разгар застолья, когда все приезжие собирались за столом после охоты, он забирался на печку и начинал «портить воздух». В ответ на замечания в свой адрес, он начинал предаваться воспоминаниям: «Иван Петрович, а помнишь, как ты Катьку в малине драл?» Иван Петрович (или, наоборот, к примеру Петр Алексеевич) краснел и шел в отказ. «Ну, как же нашу доярку Катьку?» – настаивал свидетель и добавлял в рассказ несколько красочных интимных подробностей. Никакой Катьки, Машки, Ленки и тем более доярки там отродясь не было, да и фермы с коровами тоже. Но жене Ивана Петровича, (равно как и Петра Алексеевича), которая сидит рядом, этого ведь не объяснишь – отсутствие коров еще более подозрительно. Она или сразу лезла рожу расцарапать или убегала вся в слезах – в зависимости от природного темперамента. Мужики в это охотничье хозяйство не то что жен, любовниц перестали с собой возить. Скипел победил, но привычка пердеть осталась. Поэтому, как сказал Саша, лучше в Голубую палатку, чем к ним на кордон.