— Ну, не совсем.
— Как «не совсем»? — удивился психолог.
— Имплантат у него стоит. Он видит силуэты. А ещё он стал хорошо чувствовать настроение людей. Особенно ложь, представляешь?
— Да? Как интересно.
— Ага. Маргарита объясняет это… этой… синестезией! — вспомнил Шаповалов.
— Синестезией? А, понимаю, — кивнул Новодворцев. — Ладно, мне пора бежать, а ты подумай о том, что это может быть и «она», угу?
— Угу.
Борис махнул рукой и хотел убежать, но Шаповалов его окликнул.
— Боря!
— А, — затормозил психолог.
— Так, а ты же, вроде, у нас по маньякам?
— Типа того, — ухмыльнулся Новодворцев.
— Диплом, вроде, по ним писал.
— Ну, писал. Потому и интерес к нашему новоявленному маньяку. А ты к чему клонишь?
— Вдруг чего дельного подкинешь? Маргарита хоть и изучала всю эту психопатию, но с реальными маньяками не сталкивалась.
— Помощи просишь? — прищурился Новодворцев.
— Подмоги, — уйдя от прямого определения, ответил Андрей.
— Ну так, если твоё начальство одобрит, помогу, чем смогу.
— Замётано. Буду иметь ввиду.
— Бывай.
Борис махнул рукой и побежал дальше по коридору, а следователь с опером вышли на улицу.
— Что думаешь, лейтенант? — вдруг спросил Андрей, закуривая сигарету.
— Вы о чём, Андрей Иванович? — встрепенулся опер.
— Да о «ней»? Может быть наш маньяк, с позволения сказать, женщиной?
— Почему бы и нет, — пожал плечами Петров.
— Ну, не знаю. Мы вообще ничего не знаем. В чём и опасность этих вот,…— Шаповалов долго подбирал подходящее слово, но подобрал самое мягкое, — умалишённых. Эти все убийства — полные глухари. До первой ошибки или случайности.
— Ну так, наш стал подсказки оставлять.
— Это ещё хуже. Это не подсказки, это издевательства. Он, или она, уверен, что безнаказан, а потому может активизироваться. Ладно, поехали в отдел.
Шаповалов выкинул окурок, и мужчины пошли к автомобилю.
* * *
Подполковник Семашко подъехал к обычному жилому дому на служебной машине, вышел из салона, приказав водителю ждать, и вошёл в первый подъезд. Старый лифт опускался со скрипом. Створки открылись, Тарас Иванович зашёл в кабинку и нажал на кнопку с цифрой семь. Лифт с таким же противным скрипом поплыл вверх. Семашко почему-то никогда не боялся лифтов, хотя многие из тех, в которых ему приходилось кататься, были изрядно изношенными. Поругав в мыслях местные власти, подполковник, как только створки открылись, вышел на площадку. На двери, оббитой коричневым дерматином, не было номерка. Кнопка звонка, правда, выглядела новой. Семашко проиграл три коротких сигнала и два длинных, сделал паузу, и добавил два коротких. Сразу же послышался лязг открывающегося замка, и дверь распахнулась.
На пороге стоял мужчина в домашних штанах, красной футболке с белыми латинскими буквами, растрёпанный, перепуганный, с длинной растительностью на лице.
— Здрасьте, подполковник, — выдавил мужчина и пропустил посетителя внутрь квартиры.
Семашко прошёл сразу на кухню, которая была довольно маленькой, и сел на стул. Мужчина же остался стоять. Он оперся о дверной косяк, скрестив руки, и посмотрел на гостя.
— Ну, привет, Илья, — наконец поздоровался Тарас Иванович.
Илья Варцаба жил сейчас в ведомственной квартире, которую подполковник Семашко выбил для важного свидетеля. Квартира была небольшой, однокомнатной, а обстановка довольно бедной.
Прошлой осенью Илью обнаружили возле трупа его жены, Ирины. Илья, находясь в полном шоке, вытягивал нож из её тела, когда Игорь Заварзин, отец Ирины, застал его в квартире. Естественно, все подозрения упали на Илью, тем более что перед этим супруги серьёзно поссорились. Илья убеждал всех, что он не убивал свою жену, но из-за его наркотической зависимости Варцабе не поверили. Не верил и Семашко, пока не узнал, с кем контактировал Илья. А встречался он однажды с Гитаристом, таким себе наркобароном местного разлива, которого очень долгое время не может посадить ОБНОН.