— Давай выкладывай, всё что узнали.
В это время Петров уже провёл свидетелей к автомобилю. И пока Сомова устраивалась внутри салона, Корнилов сел за водительское место и потянулся к видеорегистратору. Недолго колдовав над прибором, он достал флешку и тут же выронил.
— О чёрт! — воскликнул мужчина, нагнувшись в поисках маленькой чёрной пластмасски. — Та где она? Сейчас, сейчас… Ага, вот она! Да чёрт, опять выскочила.
— Вы можете живее? — попросил Петров.
— Да, да, одну секундочку… Ой.
— Что случилось?
— Вот, — протянул Корнилов оперативнику карту памяти. — Это… Застряла она. Еле вытащил. Повредил, наверное.
— Что? — Петров был почти в ярости.
Оперативник рассматривал в руке согнутую бесполезную уже флешку и понимал, что влетит от Шаповалова не свидетелю, а ему самому.
— И что мне с ней делать? — растеряно спросил он.
— Простите, — пожал плечами Тимур. — Мы можем ехать?
— Да езжайте, — обречённо махнул Игорь и пошёл к Шаповалову «на расстрел».
Глава 8.2
Следователь рассматривал фото из альбома, которые переслала ему Полищук, и пытался рассмотреть лица.
— Ты молодец, сфотографировала выпуски всех годов. А наши жертвы какого года получаются?
— Девяносто девятый — две тысячи первый, — напомнила Лилия.
— Ага, — листал Шаповалов фотографии. — Вот они. Честно, никого не узнаю.
— Иногда люди сильно меняются, когда подрастут, а иногда даже детское фото узнаёшь.
— И что ты думаешь по всему этому делу?
— Не знаю, — замялась Полищук. — Появилась безумная идея.
— Озвучь, — оторвался от телефона Андрей.
— Это кто-то из выпускников интерната.
— Мотив?
— Обижали. Не смотря на все заверения директора, не может быть в детдомах полная идиллия. Дети все разные и, по сути, чужие друг другу.
— Возможно.
— А может месть за погибшего друга. Они вешаются в той же позе, как и тогда.
— То есть, версия звучит так. В интернате погибает друг нашего неизвестного пока подозреваемого, и он, на фоне личной трагедии, становится психологом, вынашивая свою месть. Сохранившиеся связи между бывшими интернатовцами — это обычное дело. И вот, однажды у нашего психолога падает окончательно планка, и он доводит до самоубийства первую свою жертву. Войдя во вкус, он продолжает свою месть.
— Очень даже похоже на правду, — вклинился в разговор Савин.
— Затем в один прекрасный день ты мешаешь осуществлению его мести, и он переключается на тебя, но продолжая череду очерченных маньяком жертв. Осталось дело за малым. Вычислить, кто он, — задумался Андрей, возвращаясь к просмотру фотографий на телефоне. — Или она.
Дверь в кабинет распахнулась, и по лицу Петрова Шаповалов сразу понял, что что-то не так. Игорь уже видел в своём воображении, как его начальник кидает в него чем-то тяжёлым, а потому бочком пробрался к своему рабочему месту, и теперь на «линии огня» оказалась Лиля. Опер дал ничего не понимающей женщине карту памяти и буквально вжался в стол.
— Флешку! — приказал Шаповалов, протянув ладонь.
Полищук в недоумении передала покорёженный пластик следователю. Андрей покрутил бесполезный предмет в руке, тяжело выдохнул, сдерживая гнев, и, на удивление окружающих, спокойно спросил:
— И что же случилось?
— Это не я! — воскликнул Петров. — Это ваш свидетель. Он уронил флешку и долго её доставал.
— Понятно, — выдавил Шаповалов. — Специально испортил. Что же, дружок, ты попал под подозрение. Петров!
— Слушаюсь!
Опер был ещё немного перепуган, но всё же вскочил со стула.
— Блиииин! — протянул следователь. — Как же не хватает людей!
— Майор Шаповалов, — решила напомнить о себе Лилия, — я всегда готова.
— Ага, — хмыкнул Андрей, — на каблуках да за преступником.
— Вообще-то, переодеться — это не долго, если можно будет подъехать к моему дому.
Шаповалов в очередной раз окинул взглядом одежду майора и кивнул.
— Можно. Петров, Полищук, слушайте задачу. Этот вот чел по имени Тимур Корнилов явно что-то скрывает. Нужно узнать что. Он флешку с видеорегистратора не просто так сломал.