Бокалы сошлись в весёлом звоне и Шаповалов сел, но продолжил:
— Чуть не забыл. Ритуля, ты подумай, пока не поздно. У тебя ещё есть шанс сбежать от нашей весёлой компании, — рассмеялся Андрей.
— Уймись, Шаповалов, ты от меня так легко не отделаешься.
— А вы поделитесь своей самой грустной историей уходящего года? — спросила Люда.
— Так, во-первых, никаких «вы», — твёрдо сказала Маргарита, — а во-вторых… Ну, не знаю. У меня год как-то размеренно прошёл. Буднично, что ли.
— Ничего, теперь всё будет по-другому, — заверил Шаповалов. — В МВД всегда весело. Слушайте, а я рассказывал, как в далёком прошлом в патруле ходил под новый год?
— Погоди, мне очки надо снять, — выдал смешок Савин, снимая с глаз гаджет.
— Чего это вдруг? — не понял следователь.
— Ты когда истории рассказываешь, врёшь много. Я не тебя буду видеть, а сплошное зелёное пятно.
— А можешь, наконец, объяснить, как это? — поинтересовалась Маргарита.
— Понимаешь, — объяснял Савин, вновь натянув гаджет на глаза, — я вижу яркие эмоции людей. Я не знаю, почему это происходит, но знаю что. Тёмно-зелёные вспышки — это ложь, злость — она синяя, радость — розовая.
— Так вот почему я фиолетовая? — догадалась наконец-то Маргарита.
— Вот именно.
— Знаете, на что это похоже? — предположила Крылова. — Кинестетико-слуховая синестезия.
— Чего? — не понял Шаповалов.
— Жора потерял зрение. Другие его чувства обострились, и обострилась синестезия — смешение чувств. Его мозг ретранслирует слова в цвета. Кто-то, например, знает на вкус каждый цвет, а кто-то музыку не слышит, а видит. В палитре цветов. Между прочим, таких людей около четырёх процентов по всей земле, и многие даже не догадываются о таком интересном феномене. Так что, в случае Георгия всё вполне объяснимо.
— А! — протянул Шаповалов. — Так ты у нас сумасшедший. Впрочем, я давно об этом знал.
— Андрей, синестезия — это не психическая болезнь, хоть и изучается психологами, — возразила Маргарита. — Я подозреваю, что Георгий и до этого видел настроения людей в цвете, просто не придавал значения. В мире полно красок, синестезия в них могла утонуть.
— Интересная версия, — прищурился Савин.
— И если она верна, — дополнила Маргарита, — то отключение имплантата не поможет. Это сам мозг создаёт такие импульсы, переводя звуковые волны в зрительные образы.
― А как же объяснить то, что я чувствую настроения людей даже без слов? А также вижу надвигающуюся трагедию? Это не вкладывается в твою теорию синестезии.
Маргарита замолчала, вздёрнув брови. То, о чём сказал журналист, ей точно было не понятно.
— Ах, да. Я же рассказываю, — спешно продолжил Шаповалов, заполнив неловкую паузу. — Так вот. Я, Ванька и Мишка ходим, патрулируем город. Новый год на носу, а мы трезвые. Не справедливо. Нет, я, конечно, никогда особо не употреблял, а товарищам-то обидно. А патрулировали мы, надо сказать, юг города. Все по домам сидят, салаты трескают, и на улице никого. А нам мало того, что холодно, так ещё и скучно. Одни дворовые коты шастают. И тут мы проходим возле одного дома, и Мишка такой: «А тут кума моя живёт». Ванька сразу: «Кума? И кум дома?», — спрашивает. Ванька говорит, что она одна живёт. Тут смотрю, у Ваньки глаза загорелись и сразу план выстроился. «Одна? — говорит. — А выпить найдётся?» Нет, я конечно, для виду повозмущался. Мол, на работе, а ещё Новый год. Стрёмно. Ну, уговорили меня, значит, и поволокли в квартиру. Открывает нам женщина и офигевает: стоят у двери три милиционера. Ну, Мишка сразу здороваться, тут ей и дошло, что свои. Говорит он, мол, кума, Новый год на носу, отметить бы не мешало. А она и рада гостям. Я ж сразу напомнил, что не долго. Проверяющие ездят. А эти двое, мол, ты ж не пьёшь, проконтролируй. Не, нормальные, да? Короче, поставила эта кума на стол два литра сэма. Вот чтоб не соврать, через час его не было. Сказать о том, что Мишка ушёл в дрова, это ничего не сказать. Ванька, хоть и мужик здоровый, что его слоновья доза только берёт, тоже опьянел. Я ж, мол, время, проверяющие скоро. Мишку-то мы оставили, а Ванька мне говорит, заикаясь так: «Ты как самый трезвый сам будешь говорить». Ну, думаю, попали. Вышли мы из квартиры и на центральную улицу, бредём. Ваньку штормит не по-детски, кидает из стороны в сторону, как пингвина на льду. Вижу, машина проверяющих. Говорю: «Стой, Ванька, и молчи». Останавливаются возле нас. «Ну, как у вас? Всё нормально?»— спрашивают. «Всё нормально», — киваю, а сам, наверное, пунцовый становлюсь. «А третий где?»— спрашивают дальше. «Товарищ лейтенант, — говорю, — плохо стало. Живот скрутило, в туалет побежал». «А! Ну вы ж его не бросайте. А вдруг что-то серьёзно». Ну, мы закивали, а сами еле смех сдерживаем. Живот, блин. А на самом-то деле Мишка у кумы пьяный дрыхнет!