― Те, кто умер, учились в младших классах.
― Я смотрю, ты внимательно следил за новостями о маньяке.
― Ну, да. Я же их знал когда-то.
― А тебе не кажется это странным? Почему повешенные все из интерната?
― А как же последний? Варцаба? Ты знаешь, я был удивлён, когда узнал, что он жив. В смысле, был живой. Он не интернатовский.
― Это заказ.
― Как это?
Крылова внимательно смотрела на реакции Новодворцева. Что значит психолог: умеет держать эмоции при себе. Впрочем, это не каждому психологу дано.
― А вот так, ― развела руками Крылова. ― Он как-то связан с сильными мира сего, то есть города. А что? Он уже отомстил своим однокашникам, стало скучно, а тут заказик подлетел. Почему бы и не попробовать свои психологические штучки на незнакомом тебе человеке?
― Ты к чему клонишь?
― К тому, что маньяк наш ― психолог.
― Ты тоже.
― Что я? ― вскинула брови Крылова.
― Тоже психолог.
― А мотив?
― А какой мотив у меня? ― опрометчиво спросил Борис, и Маргарита сразу же зацепилась за фразу.
― А ты при чём? Я тебя обвинила?
― Я так понял. ― Новодворцев встрепенулся, поняв, что сморозил глупость. ― Тогда кто? Кто маньяк?
Крылова приподнялась, забрав распечатку фотографии, посмотрела на стол и подняла баночку с розовой крышечкой.
― Кальме?
― Да. Очень хорошее успокоительное.
― Не знаю. Одна моя знакомая выпила пару капсул, а на утро ей было очень плохо.
Она поставила баночку обратно и дружелюбно улыбнулась.
― Ты прости, что отняла время. Просто реально показалось странным совпадением, что ты из того же интерната. А вдруг вообще ты будущая жертва? Может, у маньяка какая-то неприязнь к сиротам? Ты будь осторожнее, хорошо?
― Обязательно.
Крылова улыбнулась коллеге и вышла из кабинета. Новодворцев сразу же поменялся в лице, попросту сломав карандаш, который до этого момента не выпускал из рук.
Поговорив с Новодворцевым и узнав всё, что хотела, Крылова вернулась в отдел Шаповалова. В кабинете за столом сидела только Вербицкая, буквально только что вернувшаяся из больницы.
― Привет, ― сказала Крылова, пытаясь быть дружелюбной.
― Здоровались уже, ― буркнула старший лейтенант.
― Кать, давай поговорим.
Катерина замерла и посмотрела на психолога. Если честно, она не знала, как вести себя с Крыловой. То, что рассказал Андрей, не вкладывалось в голову, ну, совсем.
― Давай поговорим, ― согласилась Катерина.
Крылова стянула с себя шубу, повесила на вешалку и присела напротив Кати. Она молча достала распечатку и расстелила перед Вербицкой. Пальцем она указала на Новодворцева.
― И? ― не поняла оперша.
― Не знаешь такого? А я знаю. Это мой коллега, работает сейчас в ОБНОНе. Он работал здесь, а потом взяли меня, а его туда перевели.
Катя всё так же молчала.
― Не понимаешь? Он психолог. И он выпускник того же интерната, откуда вышли жертвы маньяка.
― И что ты хочешь сказать?
― Я кое-что знаю, чего не знаете вы.
― Рассказывай.
― В интернате… дцать лет назад произошло ЧП, повесился один из воспитанников. Та вот, об этом случае рассказывал нам Игнатий Леонидович, наш учитель в институте. Ему тогда пришлось поработать со всеми детьми. Он рассказал, что ребята часто практиковали так называемый «собачий кайф». Если ты помнишь, я вам о нём рассказала однажды.
― Помню, ― резко сказала Катерина, откинувшись на спинку стула. ― А также я прекрасно помню, что ты рассказывала об этом, как о чём-то незнакомом.
― Так до меня дошло, что это один и тот же интернат только недавно. Игнатий Леонидович не углублялся в местоположение, какая никакая врачебная тайна.
― А как это касается твоего коллеги?