— Может, омолодите моего коня? — буркнул Лойоди.
Он предпочел бы именно деньги. Желательно побольше, чтобы хватило не только на нового коня, но и на доспехи, оружие. На хлеб, вино и женщину, в конце концов. Последний пункт особенно волновал Лойоди, потому что, когда идут войны, вокруг полно не только охочих до женщин всадников, но и попов. А они, как известно, обязаны оберегать войско от падших душ, в чем церковникам помогают и князья, больше, правда, думающие не о душевных, а о телесных болезнях. Когда шлюх мало, они становятся дороги, так дороги, что думаешь уже не о болезнях, а как бы зарубить врага побогаче. Увы, Лойоди и правда не отличался ратным умением, и проклятые шрамы свидетельствовали как раз об этом. К тому же не красавец и завести роман с горожанкой, как это удавалось некоторым, не умел… Деньги, деньги!
— Зачем тебе омоложенный конь? Лучше купи другого.
— Другой стоит немало.
— Хорошо бы, чтобы деньги не переводились, а, всадник? Чтобы их хватало. Неплохо бы также, чтобы в бою везло, везение в бою вещь весьма полезная. И не только в бою… Помоги мне одеться, будь так любезен.
Всадник со вздохом поднялся. Что задумал старый мерзавец? Сказки сочиняют, чтобы детей пугать, но ведь в них намек: связываться с магом — не к добру. Если мошенник, то проведет, а если нет, так еще хуже. Одежда, к немалому удивлению Лойоди, оказалась сухой и даже… Чистой? Выглаженной? Всадник почувствовал аромат каких-то трав, который не мог иметь отношения к купанию в помойной речке.
— Благодарю тебя, — сказал старик, влезая в подштанники перед отвернувшимся скорее от омерзения, чем от скромности Витто. — Итак, судьба преподнесла тебе подарок, ты спас Персеха. От этого имени содрогаются многие, уж поверь. Среди своих собратьев я славен, но что тебе до этого? Ты хочешь прожить жизнь прямо, пройти по лучу Света от начала до конца, как учит старуха Церковь, верно? Ни к чему тебе сворачивать в темные закоулки, где чистую душу подстерегает так много опасностей… Что ж, так и поступай. Но дар есть дар. Благое дело должно быть вознаграждено.
— Вы меня смущаете… — проворчал крайне недовольный такой прелюдией Лойоди. — Пустяки. Я мог бы обойтись и немногим, я лишь всадник… Ой!
Он обернулся и увидел перед собой уже одетого в длинные пышные одежды мага, державшего двумя пальцами вырванный у всадника волос.
— У тебя еще много осталось, не убудет, — гаденько усмехнулся волшебник. — Дай руку.
— Но…
Персех сам завладел кистью своего спасителя и мгновенно проколол его палец длинной золотой иглой, непонятно как оказавшейся в руке. Лойоди снова ойкнул и вырвался, но Персех успел подхватить пальцем капельку крови и смочил в ней добытый прежде волос.
— Не бойся, ты же всадник! Тем более что самое трудное еще впереди.
— Да что ты делаешь?!
— Собираюсь отблагодарить тебя как следует. А деньги… Что — деньги? Возьми!
Тяжелый кошель ударился в грудь Лойоди и упал в траву. Всадник быстро поднял его, взвесил. Немало. Пожалуй, хватит.
— Спасибо тебе, Персех!
— А ты небось думал, я из тех бездарей, что умеют получать золото лишь из чужих рук? — захохотал маг. — Мальчик, золото — ерунда! Есть вещи куда важнее. Для тех, кто их видит.
— Я не мальчик, — заметил Лойоди. — Мне двадцать семь лет. И про вещи важнее золота я знаю, водила мама в храм, заповеди помню. Еще раз спасибо тебе, и… Мне, пожалуй, пора.
— Что ты будешь делать в городе ночью? Ворота-то уже закрыты! — продолжал веселиться Персех. — Конечно, можно сунуть стражникам монетку. Но не боишься ли ты, что в кошельке окажутся сухие листья, а? Мне это, честно говоря, не трудно. Оставь в покое коня, вернись.
Лойоди, уже почти отвязавший своего пожилого скакуна от куста, помедлил. В самом деле, не весело получится, если обиженный Персех сыграет с ним такую шутку. Бесчестно! Но какая честь у магов? Грехов они не боятся, у них свои счеты и со Светом и с Тьмой.
— Персех, я надеюсь, что мы с тобой в добрых отношениях.
— Верно. Я желаю тебе лишь добра. Вернись, мальчик, вернись. Ты ведь не знаешь, что ждет тебя впереди, а мне это открыто… Я хочу спасти тебя и помочь. Клянусь, что это не затронет твою душу.
— Ничто не может ее затронуть, — мрачно заметил Лойоди. — Душу может погубить только сам человек. Смерти же я не боюсь, я всадник.
— Ты прав! Но если ты не боишься ни за душу, ни за тело, то почему не хочешь остаться? Витто, если бы ты спас хорошего сапожника, он сшил бы тебе славные сапоги. Если бы ты спас кузнеца, он выковал бы тебе меч. Богатый отец выдал бы за тебя дочь. Девушка подарила бы невинность. Чем богаты, понимаешь? А я маг. Я тоже подарю тебе кое-что.