Какое-то время мы шагали молча.
Не задерживаясь, прошли мимо перевернутых лодок, длинных и пропахших рыбой. Свернули в город. Этот район славился кабаками, игорными заведениями и публичными домами на самые разные вкусы. Здесь можно было встретить ловцов удачи, наемников, контрабандистов, собирателей тростника, искателей сокровищ, продавцов магических товаров, шарлатанов, матросов, летунов, рыбаков, рабочих доков, приезжих с континента и других островов Союза. Все веселились, кто во что горазд: пили, жрали, курили траву, заправлялись порошком морского народа, лапали девок, танцевали, играли в кости и карты, обсуждали грядущие и свершившиеся походы, полеты, сражения, обманывали и умирали.
Мы как раз миновали одно такое заведение. У двери, в обнимку со свиньями, валялся пьяница в грязной одежде, а из трактира доносилось громкое, нестройное, но душевное пение. Похоже, команда какой-то шхуны праздновала удачный рейд.
— Значит, морской народ? — вкрадчиво спросил я, когда прибрежная улица осталась позади и мы оказались чуть севернее рыбачьих кварталов.
Or невыразительно пожал плечами:
— Он все равно не поверил.
— Ясное дело, не поверил. Кто ж купится на такую чушь, кроме вонючих гоблинов? Только не понимаю, зачем ты врал?
— Предчувствие, Лас. Оно говорит, что не следует трепаться о гномах на каждом углу. Это может принести беду.
— Не говори ерунды. Кому нужны эти недомерки?
— Думать о них не хочу, — нахмурился он. — Только теперь начинаю понимать, почему ты не любишь гномов.
Настала моя очередь пожимать плечами:
— С недоростками у эльфов гораздо более старые счеты, чем с орками.
— Отрадно слышать, что кого-то вы ненавидите сильнее, чем нас, — рассмеялся напарник и тут же переменил тему: — Что с деньгами? Отдать твою долю?
Я немного поразмыслил над этим предложением. У меня в карманах оставалась кое-какая мелочь, так что в лишних луидорах особой нужды не было.
— Нет, пожалуй. Оставь у себя.
Ог — мой банк. Он надежен, как драконий сейф, и безотказен, как настоящий друг. К тому же только идиот полезет за деньгами в берлогу, где проживает целая семейка зеленокожих.
Мы замедлили шаг, лишь когда добрались до приметного перекрестка. Мне надо было еще плестись до улицы Лебедей и Пингвинов, а напарнику оставалось пройти лишь три квартала в сторону Губернаторской горки.
— Мама обещала приготовить лангустинов в соусе ахильо, как ты любишь. Составишь мне компанию? — осторожно поинтересовался компаньон.
Мама Ога — замечательная женщина. Слона на скаку остановит, фрегат половником собьет, построит всех ловцов удачи и заставит их вымыть уши и постирать носки. А уж готовит она, несмотря на то, что орк, так, что даже губернатор, спустись он в нашу дыру, язык бы от удовольствия проглотил.
Госпожа Гу пыталась относиться ко мне как к своему. И успешно делала вид, будто за столом сидит не извечный враг ее народа, а какой-нибудь двоюродный клыкастый кузен из урочища Холодного камня. Кровь предков кричала ей о сотнях погибших в лесных сражениях родичей, но разум и сердце твердили, что распри между нами остались далеко на континенте. Слава Небу, мамаша Гу очень быстро поняла, что здесь, на Черепашьем острове, эльф и орк не только могут вместе зарабатывать луидоры, но и дружить.
Однако, несмотря на это осознание, мое присутствие все равно заставляло ее чувствовать себя неловко. Поэтому, хоть я и любил стряпню мамы Ога, в гости заходил не слишком часто. Да и братцы компаньона не слишком-то были счастливы, видя меня живым и здоровым.
— Ты знаешь… не сегодня. Зверски устал. — Я почти не врал. — Передай маме огромный привет. А завтра заходи, поговорим о делах.
— Ага, — сказал он, стараясь не показать, что расстроен отказом. — Только если случайно кого из моих встретишь, не говори про «Ласточку». Ма станет волноваться.
— О чем речь. Бывай. — Я пожал протянутую руку и в полном одиночестве поплелся домой.
Порой завидую Огу белой завистью. У него есть семья. Есть к кому возвращаться. Чего не скажешь обо мне. Мой Дом — Золотой лес. Он не ждет меня с распростертыми объятьями, и появись я там — сразу окажусь в руках палача. Вряд ли кто-то простил мне то, что я посмел сомневаться в разуме Великой Королевы, а затем сбежал из-под трибунала, сбив три стреколета своего бывшего звена, пытавшихся остановить меня.
Я поморщился и постарался отвлечься от тяжелых воспоминаний. Ни к чему было пить.
Продолжая путь по пустой улице, я направился вдоль высокой стены, заросшей плющом. По правую руку стояли двухэтажные дома с плоскими крышами и высокими балкончиками. Света в окнах не было.
Где-то через квартал мимо меня прошли трое из губернаторского Караула. С учетом того, что за мной не тянулось никаких грязных делишек, да и на комбинезоне имелась нашивка курьерской доставки писем, стражи порядка не заинтересовались моей персоной. Я спокойно двинулся дальше, свернул направо и начал подниматься в горку.
Слева три худых грязных гоблина рылись в помойке, разбрасывая вокруг вонючее содержимое деревянных ящиков. Увидев меня, лохматые твари угрожающе зашипели, предупреждая, чтобы я не смел присоединяться к их пиршеству. Я поискал глазами камень, чтобы швырнуть в мерзких существ, но ничего подходящего не нашел. Бутылку кидать было жалко, на дне оставалось еще немного рома, и я, разочарованно сплюнув, пошел дальше.
На площади Попутного ветра — в дальней ее части, возле фонтана — веселилась какая-то компания. Судя по крикам и говору — люди. Меня всегда поражало это племя. Могут не спать сутками, дай им только выпивку да красивых женщин. Не желая мешать гулянке, я обошел ее стороной. Миновал большую, благоухающую сладкими цветочными ароматами клумбу, вокруг которой, сверкая сияющими крылышками, кружились четыре ночных колибри.
А вот, наконец, улица Лебедей и Пингвинов. До дома пять минут ходьбы. Дорога здесь оставляла желать лучшего, да и темно было, хоть глаз выколи. Для чужака — не слишком приятное местечко. За ближайшими воротами забрехал пес, ему ответили дружки из соседних дворов. Я свистнул, и тут же стало тихо. Меня тут, слава Небу, знала каждая собака.
Я уже предвкушал очарование, тепло и нежность моей славной, всегда отзывчивой кровати, когда совершенно некстати услышал крики: «На помощь!» Чаще всего я не лезу в такие дела, но в эту ночь ром, кажется, и вправду пошел во вред. Только этим можно объяснить, что кое-кто направился туда, откуда раздавались испуганные писки и грубая ругань.
Увиденная картина на какое-то мгновение заставила меня застыть от удивления. На небольшом пустыре, как раз у излучины реки, впадающей в море, росли две тощие кокосовые пальмы. Вокруг них крутились трое громил, явно прибывшие с материка. Я сразу это понял — местные ведут себя несколько иначе, чем данные нагловатые субъекты. Они остервенело подпрыгивали на месте, силясь достать что-то с верхушки ближайшего дерева, а четвертый сквернословил на всю округу, пытаясь забраться по стволу.
С пальмы упал кокос. И достаточно метко. Лезший на дерево мордоворот с воплем рухнул, и на его голову тут же полетел еще один орех. Этого вполне хватило, чтобы парень потерял сознание.
Я решил остаться. Стало ужасно интересно посмотреть, что будет дальше. Сверху градом сыпались кокосы, и троице оставшихся охотников пришлось несладко. Они едва успевали уворачиваться. Ситуация стала настолько забавной, что я не выдержал и расхохотался.
Меня услышали, и, оставив товарища следить за пальмой, двое чужаков тут же пошли навстречу. У них на поясах висели короткие широкие абордажные мечи.
— Тебе чего надо? — довольно неприветливо спросил тот, что встал слева.
— Просто интересно, сколько еще раз надо засветить по макушке, прежде чем человек догадается, что ему тут не рады.
Такой ответ им явно не понравился.
— Ты не знаешь, во что ввязываешься, летун. Проваливай, пока есть такая возможность.
— Да вы не обращайте на меня внимания, ребята. — Я допил остатки рома и с огорчением взвесил опустевшую бутылку в руке. — Иначе за беседой вся ночь пройдет. А вы, как вижу, торопитесь.