— Разойтись.
Ещё один индивид. Мало мне двоих – потомственный объявился! Чёрными зенками на меня глядит, будто сейчас в самую душу заглянет, аж страшно.
— Ко мне в дом её, живо!
Дожила я до реформ: теперь уже маги при дворе приказы императорам раздают. Какое нахальство!
Но в дом меня послушно понесли, бережно уложили на стол в зале (хоть бы на нем не приносили кого-нибудь в жертву!) и принялись зажигать свечи. Я почти не видела, чего они там делают, ибо с закрытыми глазами боль меньше становилась. Иногда я приоткрывала их, чтобы воззриться на деревянный резной потолок. То тут, то там летели диковинные птицы, невиданный зверь застыл в прыжке, и Пресвятая Дева, распустив косы, улыбалась мне сверху. Все это было бы весьма и весьма красиво, если бы не слой пыли. Сразу видно – у мужика нет жены. Непорядок.
Тем временем тёмный склонился надо мной и принялся читать какие-то странные мотивы из малюсенькой книжицы. Слова были певучими, и читал он их так успокаивающе, что мне представился домик прабабушки в лесу. Он был на самой окраине, около поля, усыпанного яркими цветами круглый год, и возле речки, где водились прекрасные русалки. Мы с сестрой были там всего один раз, но мне так запомнилась эта поездка! Как мы лежали в траве, плели венки и, щурясь, смотрели на солнце. Как Серафина, устроившись на завалинке у окна, читала нам «Легенды Херини», а мы слушали и представляли себе прекрасных принцев, палящих драконов и подвыпившего чёрта лысого. Последний, кстати, был жутко разобижен на прабабку за то, что она нас научила его лысым называть. А дракону было всё равно, что о нем там всякие писаки сказывают, – лишь бы еду во время приносили.
А вечером были песни и танцы. Разжигался огромный костёр, и приходили к нам из соседней деревушки люди, подбрасывали дровишек, пели, смеялись, веселились до самого рассвета. Завершалось это красочное действо грустной песней «Мелодия света», под которую все плакали, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Голос прабабушки, сильный и одновременно нежный, ниспадающий, подобно патоке, я никогда не смогу забыть.
— Тихо льется мелодия света,
И русалки застыли во мгле.
Чья-то жизнь превратилась в пепел,
Теперь ищет дорогу во тьме...
Обволакивающий голос Серафины, атмосфера страха, чувственность, с которой она пела, – всё это заставляло меня дрожать и одновременно завораживало. Непередаваемое ощущение. И именно оно накинулось на меня, едва ведьмак стал читать свои заклинания.
— Внученька моя...
Святые боги! Этот голос! Прабабушка Серафина! Так вот почему я вспомнила то путешествие! И ту песню...
— Твоя душа потерялась во тьме... Но я сумела отыскать её и вернуть обратно...
— Спасибо, – прошептала я, разглядывая задумчивого мага, который уже перестал читать. Его длинные чёрные волосы взлохматились и теперь торчали в разные стороны, а глаза были подобны двум пропастям. Чёрные... Затягивающие... Как глаза прабабушки.
Серафина, наверное, ушла, потому как я перестала слышать ее голос и ощущать присутствие. Голова больше не болела, что, несомненно, радовало. Однако усталость огорчала. Я огляделась по сторонам, в комнате мы были одни с потомственным, но за приоткрытой дверью кто-то шастал туда-сюда. Причём в четыре ноги. Снова галюники?
— Можете входить, – разрешил Эмбрехт. Тут же в помещение ворвались братья и принялись в четыре глаза осматривать меня, а потом в два голоса вопросили:
— Что это было?!
Хенден покачал головой, цокая языком и произнес:
— Темная сила, страшная. – По мне так его голос и того страшнее. — Пришлось вызвать её прабабушку, очень сильную ведьму, только она сумела вернуть принцессу сюда.
— Вернуть... – растерянно прошептал Орино. Оба брата побледнели, а я поёжилась. Неужели меня чуть не отправили в преисподнюю?
— Я впервые сталкиваюсь с таким мощным колдовством, – тёмный продолжил пугать меня. — Если Её Высочество кто-то хотел убить, то у него это почти получилось.
— А что именно это было? – задал принц интересующий и меня вопрос.
— Я думаю, что зелье. Его подлили в какую-нибудь жидкость и заставили девушку выпить.
Не припоминаю, чтобы меня кто-то насильно принуждал пить в последнее время. Над этим вопросом стоит подумать, но чуть позже. Сейчас я чувствую себя каким-то вареным субъектом.
— Ваше Величество, – вдруг позвал кто-то, стоявший в дверях. Я приподнялась на локтях и узрела целую толпу мужчин в черных мантиях. Еще одни зрители пожаловали! — Мы не посмели бы нарушить Ваш покой, если бы не...
Видимо, император прекрасно знал, зачем они припёрлись, причем дело было очень важным, иначе почему он так стремительно выскочил из избушки ведьмака? Мы остались втроем. Мужчины разглядывали меня, как добрую тушку баранины на базаре, а мне стало неуютно из-за этого. Я вам что, тут, экспозиция, чтобы так пялиться?!