— Но сейчас вы больше не притворяетесь?
— Нет. Ни к чему.
— Объясните, — попросил я, поворачиваясь к ней боком.
Преображение просто колоссальное: вместо сутулой спины — осанка как в лучших благородных домах, ухоженные мягкие волны тёмных волос, здоровая бархатная кожа, увеличившаяся в размерах грудь, вся мимика расслаблена, в Троекурской сквозила одновременно женственность и уверенность не только в силе своей красоты. Она хорошо знала себе цену.
— Это моë последнее дело. Закончу его и открою свою практику.
— Смелое решение, — ответил я, — но есть ли у вас на это средства?
— Средства есть, Владимир Денисович, а что вы хотели вступить в долю?
— Сначала выиграйте мне дело, а потом посмотрим, — откинувшись на спинку сиденья, ответил я. — В ближайшие дни всë должно закончиться.
— Надеюсь, — сказала она и замолчала на какое-то время.
Я попросил извозчика отвезти девушку и проводил до дверей. В дороге мы успели поболтать о всяких пустяках, не хотелось говорить о делах в конце дня, потому и расстались мы на приятной ноте.
— Отвези меня в соседний квартал и высади, — попросил я извозчика, когда запрыгнул обратно.
Что-то не нравилось мне в её поведении. Как будто бы всё нормально, но интуиция буквально кричала о несостыковках.
— Дружище, а ты случайно не знаешь, сколько выездов с Покровского погоста?
— Как же не знать, знаю, у меня там бабка похоронена, — ответил мужичок и потёр рукой нос. — Один выезд, других нет.
— Понял тебя, — что и требовалось доказать.
Соврала в одном, соврала и в остальном.
— А что случилось там, говорят, зарезали кого?
— Ага, а то как же, весь город об этом гудит. Адвокатишку того самого ножичком изверги и порешили. Говорят, не меньше пятнадцати ударов получил, — ямщик перекрестился. — А вот девке, что с ним была, повезло — не тронули, ну хоть совесть какая осталась, на том спасибо…
— Погоди, какой ещё девке?
— Ну дык которая, как её бишь там, Троекурова, Трикурская…
— Троекурская?
— Она самая. Нашли её в бессознанке, говорит, испугалась, ничего не видела.
— Разворачивай.
— Ась? А что туда не надо?
— Я говорю, разворачивай, отвези меня обратно к дому.
— В смысле к зазнобе вашей?
— Поговори мне ещё, — раздражённо хлопнул я его по плечу.
— Да кто ж вас поймёт, все обижаются… — пробурчал что-то под нос старик и развернулся.
Марина жила в одноэтажном доме на несколько хозяев. Один подъезд — одна квартира. Улицы освещались тусклыми фонарями, прохожих почти нет, а по подворотням гулял прохладный ветер. Пахло подступающей осенью.
Извозчик как раз выехал на нужную улицу, как я подметил ошивающегося возле дверного прохода подозрительного субъекта. Он как раз ковырялся в замке, когда услышал цоканье копыт и резко развернулся, засунув руки в карманы.
— За ним вот аккуратно едь, только не спугни, ещё десятку дам, понял?
— Сделаем, — насупился дед, и, насвистывая, покатил вдоль бордюра.
Я вжался внутрь, чтобы тень падала на лицо, а сам положил на колени загодя оголённый меч, ножны отодвинул.
Отвага (40/100)
Харизма (16/100)
Убийца ©
Мясник (E)
Преданность к «В. Д. Черноярскому» (0/100)
Достигнут предельный уровень развития.
Троекурская почему-то решила не рассказывать про угрозы в свой адрес, но я придерживался той позиции, что всё, кто со мной в одной лодке, подлежат моей защите. Я не дам обижать своих людей, а в Марине я видел ценный кадр. Её талант — это драгоценность, которую надо оберегать. «Искажение истины» — это не только про юридические вопросы, но и торговля, дипломатия, пропаганда и многое другое. Она может менять мнения людей по самым важным вопросам, если, конечно, сама в этом заинтересована.
Потому я разозлился на Рындина не на шутку. Тот словно в издевательство надо мной послал именно мясника, чтобы душегуб расчленил бедняжку в назидание мне и всем, кто рискнёт связываться с отделившимся от отца Черноярским.
— Что вам надо? — испуганно спросил пешеход, когда я спрыгнул с брички и выставил вперёд меч.
— Руки, — сказал я строго, — руки держи на виду или проткну.
Убийца медленно поднял ладони в чёрных перчатках, пальцы плотно смыкались друг с другом, на лице отразилась тревога, вид он имел интеллигентный, напоминал среднестатистического клерка, только без очков.
— Вы грабитель? Если да, то у меня совсем нет денег…