— Да чёрта с два они разберутся!
— У тебя нет всей картины, Володь, остынь. Возьми выходной, отпразднуй.
— У нас завтра экспедиция.
— Перенесли на два дня, надо запастись сам знаешь чем. Так меньше жертв будет.
Я был против политики нераспространения, а по лицу Абросимова понял, что тот разделяет мои идеи, но граф человек военный — ему сказали выполнять, он выполняет. Такова система. Я же здесь посторонний, пусть и приближённый к благородным кругам, но выросший в бедности. В отличие от всех этих баронов, графов и герцогов, я видел, как живёт простой народ, их постоянный страх голода или внезапной болезни.
Пароголовым ничего не стоит производить стяжень для масштабов всей страны. Человек, который мог бы стать значимой фигурой, принести пользу и оставить после себя способных наследников, по итогу умирал ещё в детстве. Либо по глупой случайности, потому что рядом не оказалось целителей или сельского врача.
— Хорошо, но знай моё мнение — это полная чушь. И не надо нагонять таинственности. Сдерживая развитие наших врагов, мы сдерживаем и себя.
Ясно как день, что император, или кто там принимал решения, боялся усиления иностранных армий. При активной торговле оно так и произойдёт, но здесь все будут в равном положении. Мы контролируем «Серый-18», наша администрация там сидит!
Абросимов, как никто другой, должен был понимать эту моральную дилемму, но его сдерживал статус разведчика. Он не мог себе позволить начать разглагольствовать о долге и праве в отрыве от политики корпуса. Даже его философия была поставлена в услужение интересам империи. Поэтому он воздержался от комментариев.
— Увидимся через три дня, — сказал я ему, выходя из кабинета.
Первым, кто мне встретился, был портрет императора Константина 'Безвольного. Авторитет этого человека опустился ещё на одну ступеньку вниз.
Хуже то, что мне волей-неволей придётся соперничать с остальными высшими аристократами за его внимание. Быть отважным как лев, и хитрым как лиса. Вторая часть шла со скрипом, но шла.
Чтобы хоть как-то развеяться, я собрал всех своих людей на очередной турнир на торжище у Темерницкой таможни.
— Будем веселиться, пить, плясать, плачу за всех!
А вот это пришлось им по душе, особенно вечно голодному Потапу, которого я вырвал из цепких лап разведчиков на один день. Как-нибудь обойдутся, нам сплотиться бы не помешало. Столько вместе трудились.
— Нобу, — обратился я к мечнику, — А тебе придётся немножко попотеть. Очень надо.
— Просите чего хотите, господин Владимир, — серьёзно кивнул японец.
— Хочу, чтобы ты выиграл турнир, — я положил ему руку на шею, когда мы уже шли в общем потоке людей на празднество, — но не как в прошлый раз. Я хочу, чтобы ты дрался всерьёз, ты понимаешь меня?
— Но это может покалечить других участников.
— Ничего, там есть лекарь, — похлопал я его по груди. — Не сдерживайся.
Нобуёси никогда не отличался склонностью к насилию, и, если можно было сгладить конфликт, повести себя где-то мягче, он щадил противника, предпочитая дать тому раскрыться на полную. Так он мог вынести для себя что-то полезное, либо отточить уже существующие техники. Я же просил его сбить этот полёт ещё на старте.
Выкупив шикарные места в первых рядах, я усадил всех вокруг себя, чтобы народ видел — это Черноярские пришли. При этом я намеренно выбрал противоположную сторону от усевшихся баронов и нашëл взглядом Рындина. Тот о чëм-то разговаривал с одним из своих боевых магов.
Разогретый тамадой народ жарко встретил первую пару бойцов, особенно когда вышел Нобу. Однако зрелищ они не получили. Соперник японца, неплохой в принципе парень с задатками: ранг «С» и с «Отвагой» в шестьдесят единиц попытался заявить о себе не в то время и не в том месте.
Через десять секунд после начала схватки он валялся с разбитым в кровь ртом, а его пальцы на ладони повредил деревянный клинок. Никакого тебе фехтования, танцев с мечом и прочих красивостей. Только грубая неотвратимая сила хищника, что хочет побыстрее убить свою добычу и полакомиться.
На собравшихся это подействовало как ушат холодной воды. Даже ведущий в гробовой тишине запнулся, объявляя следующую пару бойцов. Спустя время Нобу опять выходил и опять его соперник уползал, либо его откачивали подбежавшие лекари.
Разбитые головы, переломанные ударом ноги рëбра, выбитые зубы — всë как я заказывал. Один соперник даже отказался выходить. Всë это время я демонстративно смотрел на Рындина. Тот почуял кожей взгляд и кивнул мне. Не дожидаясь конца турнира, он удалился вместе со свитой.