«Мамочки-мамочки-мамочки!»
Она закончила и шмыгнула обратно в дом с галопирующим во всю сердцем. Все замки и щеколды были моментально защёлкнуты. Сглотнув и пригладив волосы, она развернулась, чтобы высказать всё этому дураку.
— Марина, а можно чаю? У меня что-то голова болит…
— Так, вы зачем сюда пришли, Владимир Денисович?
— Ну как же, деньги… Мы, мы сегодня всех победили, да. И вот стяжень наш, — он достал из-за пазухи какую-то уродскую деревянную штуку и показал ей хранящийся внутри порошок. — Ваще всё лечит, ага. Знаете, что? — он задумался и отдал ей эту фигурку. — Возьмите, ну себе, на всякий, — повертел он рукой. — Деньги есть, завтра землю пойдём смотреть… — вздохнул барон, прислоняясь к стене и медленно съезжая по ней. — К Ры-Рындину ещё зайдём, ну там по делам, — заплетающимся языком добавил он.
— Зачем вы мне всё это рассказываете? — спросила она, предотвращая его падение и ставя на ноги.
— Зачем? — удивился Владимир. — Да просто… А где я?
— Ясно всё с вами, как эту штуку принимать? — спросила она, показывая на стяжень.
— Да там в жидкость плесните. В чаёк, давайте в чаёк, Мариночка.
— Я вам не Мариночка.
— Пардон.
— Стойте здесь, я сейчас мигом. Эта штука выветрит всё, и потом уходите, слышите? — спросила она, забежав на кухню. — С такими деньгами опасно ночью гулять. Можете у меня их оставить, как у адвоката, а завтра придёте, заберёте. Ничего с ними не случится. Так, где у меня тут тарелка была? — сказала она себе под нос, мысли путались, она тупела прямо на глазах. — Ах да, тут, вот…
— Марина! — раздался из коридора голос.
— Не кричите вы, соседи будут жаловаться, я вас прекрасно слышу, — чайник уже потихоньку пыхтел на примусе.
— Я могила Марина!
— Да господи, — скрестив руки, она смотрела на чайник и потирала лоб, происходящее казалось ей каким-то сюрреализмом.
Троекурская опустила взгляд вниз и покраснела — всё это время она была в ночнушке!
Она в панике искала хоть какую-то другую одежду, расхаживая туда-сюда.
— Ни в коем случае не заходите сюда, — попросила она.
— Марина, ну вы же по-понимаете, что этим сделали только хуже? Мне теперь просто жизненно необходимо туда заглянуть.
— Я на вас обижусь, — строго сказала она и закрыла дверь.
— Да я пошутил, конечно, я вас не обижу.
Она приставила ухо к щели и услышала какое-то шуршание, но его заглушил поспевающий чайник. Девушка отошла, чтобы потушить примус и заварить чай, обожглась, забыв прихватку, снова взялась за ручку и, пока наливала, услышала восклицание Владимира.
— Вы что тут посуду бьёте, Марина? А это что? — голос замолчал, а потом, смеясь, спросил. — Вы, наверное, жрица тайная, да? Же-жертвоприношение…
Фраза оборвалась. А на пол упало что-то твёрдое.
— Господи! — она поставила чайник на стол и одним рывком оказалась в коридоре, там Черноярского не было, но он обнаружился в её комнате, молодой человек успел снять сапоги в прихожей и завалился в кровать.
Рука была порезана. Видимо, взялся убрать кинжал в сторону и схватился за лезвие. Тот валялся неподалёку, измазанный в крови, и из пятки барона торчали склянки, в которые он наступил в темноте.
— Мамочки милые, а-а-а, — вот тут она реально потеряла всю нить происходящего, как будто кто-то поломал всю выстроенную в голове логическую систему. — Так, соберись, — она быстро зажмурилась и ударила себя по щеке, мозги пришли в норму, включилась Марина-адвокат, а не Марина-дурочка.
Цепкий взгляд заметил метлу — ей она в два движения убрала осколки в сторону, чтобы подойти самой. Потом вернулась и зачем-то запрыгнула в сапоги Владимира. Хотя нет — это не просто так, там подошва толще. По крайней мере, такой был ход мыслей. Затем чашка с кипятком. Разбавить холодной водой. Высыпать туда эту штуку. Лекарство.
— А сколько надо?
Дозировки она не знала. А вдруг промелочит? Думать некогда — половина порошка улетела в воду. Ложкой быстро размешала и обратно в комнату. Аккуратно, чтобы не разлить и не поскользнуться.
— Вот чёрт!
Лицо барона побледнело, а губы наполнил ядовито-синий пигмент. Она с трудом перевернула его на бок и влила в рот снадобье.
— Глотай ты, не выливайся. Вот так… — она с тревогой смотрела, как всё расплёскивается, но последовал непроизвольный глоток, потом ещё и кашель, барон приподнялся на одном локте с широко раскрытыми, как у рыбы глазами.
— Марина? — удивился он, а потом обвёл шальным взглядом комнату, как если бы появился тут впервые, остановился в итоге на своих сапогах, что она в спешке накинула. — А зачем вы их надели…