— Хорошо, зови его, — устало велел он, время уже было под вечер.
В гостиную вошёл Черноярский.
— Проходи, мон шер… — хозяин показал на кресло подле себя, напротив потрескивал разожжённый камин.
— Опять эта твоя напускная обходительность… — злоба аристократа шла впереди него. — Постою, чего уж там, — он схватил со стола графин с розовым содержимым и судорожно присосался к выпивке, затем небрежно пихнул его на стол и оставил у себя в руках стеклянную пробку. — Зачем? Зачем ты предал меня?
— Это не предательство…
— Ты спелся с сыном за моей спиной… Я же был верен тебе. Ты велел оставить Межмирье и не рисковать людьми — я оставил. Как какой-то пёс ждал команды. Почему мы до сих пор не воюем? Всё ждём, ждём и ждём подходящий момент. Все уши мне прожужжал… — Черноярский запинался, его трясло от скопившихся обид, весь красный он ткнул в бывшего союзника пальцем. — Ты велел не выдавать Алёну за Смольницкого — я отказал в сватовстве. Себе во вред отказал, думая, что мы с тобой заодно.
— Я тебе рекомендовал. Не в моей власти приказывать равному…
— Ой, давай не будем лапшу на уши вешать? Скажи мне прямо причину, правду скажи! — он размахнулся и бросил пробку в шкаф.
Звук битого стекла огласил гостиную, слуга заглянул внутрь, но Рындин отрицательно покачал головой и камердинер скрылся за дверью. В зубах у барона появилась трубка.
— Правда в том, что твои векселя для меня — мёртвый груз. Владимир предложил избавиться от него, ещё и денег сверху накинул. А земля… с ней такая морока, пришлось бы судиться с тобой — зачем нам этот скандал на потеху Смольницким? Переход с одного феода в другой, публичный позор — от тебя бы отвернулись последние кредиторы, мон шер, я этого не мог допустить. Все только и судачат о вашей размолвке с сыном, а так ты обставишься всё, будто сделал ему подарок, пошёл на примирение.
— У нас всё равно с ним суд!
— До этого не дойдёт, — отмахнулся Рындин.
— Он украл мою дубраву, Аркадий…
— Успокойся, ты потерял крохи — десять тысяч гектаров, одну двадцатую от всех владений! Тем более у тебя земля не обрабатывается, ты ничего с ней не делаешь… — Рындин сначала пытался успокоить Черноярского, но его скорбная жирная рожа так выбесила его, что он не сдержался и выпалил. — Долги надо было вовремя отдавать! Что ты как баба ноешь: дубрава, дубрава… Ты только её и заложил мне.
— Ещë дом, моë поместье, деревни… А если он придëт к нам, что тогда? В городе жить? Нет, я пойду в суд, я оспорю эту твою махинацию…
— Никуда ты не пойдёшь.
— Это почему же? — набычился Черноярский-старший. — Я больше не твой должник, это сын теперь дёргает за ниточки, а у нас с тобой паритет.
— Остынь, Денис, пусть мальчик поиграется в свои игрушки. Что же ты глупый такой?
— Да он меня за горло держит! Какие тут игрушки? Слушание через три недели, а мне крыть нечем! Он отберёт у меня всё.
— Не отберёт.
— Откуда тебе знать?
— Будешь меня слушать, и пойдёт как по маслу — простит он тебе долг.
— Что-то твоих ребят он не особо простил, — хмыкнул глава Черноярских и плюхнулся в кресло.
— Ты это про что?
— Да порезали там этих, ну что ты советовал к адвокатше послать.
— Обоих?
— Да, говорят, их одним ударом разрубили. Прямо на заднем дворе у какого-то кабака. Как такое возможно?
— Япошка, — процедил Рындин и потушил спичку.
«Варвары, просто кровожадные варвары…» — подумал барон.
С их последней встречи прошëл только день! Не стал, значит, Владимир откладывать в долгий ящик.
— Ты вот что, Денис Юрьевич, слушай, что я тебе скажу, и запоминай.
Далее барон расписал всë как будет, и огонëк надежды зажëгся в глазах Черноярского. Толстяк заходил по комнате, радостно ероша волосы.
— Ну, голова, Аркадий, ну придумал.
— Без суеты, мон шер, без суеты и всë будет. Вот на тебе, — он отошëл от камина к шкафу с разбитыми стëклами и достал оттуда пять пачек ассигнаций. — На первое время, — сказал Рындин и положил перед Черноярским это богатство. — Найми побольше людей, ищи опытных, если надо, в Бахчисарае наберëшь. Девку ту не трогай — не купишь еë, но, как всë закончиться, сули любые деньги, что хочешь придумывай, но убери еë от сына.
— Зачем столько нервов из-за такого пустяка?
— Это не пустяк, Денис, она зачем-то ему нужна. Мне доложили, что не почившего Спицына Владимир нанимал, а именно еë, представляешь? Мы-то думали упрямый старик всем руководит, а он фоном был. Хорохорился, что своих клиентов не бросает, хотел ажитации, славы… Надо было обоих на том кладбище и оставить.