Достигнута ⅓ предельного уровня развития.
Драки с пароголовыми, змееящерами, стальными гиенами и глиптами принесли свои плоды. Плюс две отваги за всё время, хм. Моя так и не изменилась, хотя я, как только не извращался, в том числе и подставлялся под виверну, убил множество монстров и даже сражался с другими людьми. Как было восемьдесят пять, так и осталось. Видимо, чем больше параметр, тем сложнее его повышать, и дар не расценивал прошлых врагов в качестве достойных.
«Я чуть не подох в стычке с убийцами, но ничего не получил».
Вот что показывал дар у Ермолая Яра:
Отвага (40/100) +3
Командная работа (73/100)
Преданность к «В. Д. Черноярскому» (45/100) +15
Лесоруб (А), Каменщик (А), Плотник ©
Достигнута ½ предельного уровня развития.
Зелёные плюсики радовали глаз — мои люди развивались! Не только я получал бонусные показатели за поступки и труд. Оно как бы логично, но теперь гораздо удобней следить за всем этим. Можно влиять на процессы, направлять прогресс в нужное мне русло, выращивать своих гениев!
Я проверил обоих бригадиров повторно, и плюсы исчезли — теперь это их обычное состояние, но стоит им опять улучшиться, как я увижу изменения.
«Или ухудшиться».
Да такой вариант тоже существует. Например, падение динамических параметров вроде «Преданности». Ради интереса я проверил всех работников и нашёл, что искал:
Преданность к «А. Т. Рындину» (19/100) −1
Единичка подсвечивалась красным. Отлично. Своим жирным бросающимся в глаза цветом она выделялась среди прочих символов.
«Стоп, а не ошибся ли я, когда взял с собой Кошевого и Яра в Межмирье?»
Эта мысль пришла неспроста. Ребята, конечно, молодцы, что исполняли воинские обязанности и у меня к ним никаких претензий, они очень помогли. Только вот я как руководитель дал маху: я использовал заложенный в них предельный уровень развития на чуждую им вещь — воинское искусство.
Люди с рождения имеют разный потенциал, и потому я вижу у одних большой запас, у других маленький, а у третьих он совсем истрачен. Финита. Дальше ничего не будет, как ни старайся. Так вот, Ермолай и Митька ещё могут уйти вперёд по своим мирным профессиям, а значит, этот путь и надо поощрять. Не позволять им браться за оружие.
Их универсальность — это одновременно и дар, и проклятье. Мужики всё могут, что им ни дай. Надо воевать? Кольчуга, топор, щит и показывай врагов. Надо что-то построить? Давай инструменты, сейчас разберёмся. Так они распылятся на два направления и нигде не преуспеют. Хватит с них сражений — пусть углубляются в ремесленном мастерстве.
Это не значило, что надо всех строго делить, просто у кого потенциал слабенький — тот пусть возиться с тем, что лучше всего умеет. А тот, кто с рождения боженькой поцелованный в макушку, кого распирает от возможностей — вот тех и надо натаскивать до уровня ополченцев. Потому что, чует моё сердце, не дадут нам спокойной жизни.
«Большая часть людей у меня должна быть с хорошим потенциалом. Уступки делать только опытным специалистам, без которых мы не сможем расширяться».
Эта мысль приоткрыла завесу, каким будет мой будущий город мечты. Я устанавливаю здесь правила, и только с моего разрешения тут кто-то будет селиться. Никакого самотёка, строгий отбор. Чтобы выбиться не только в бароны, но и дальше по иерархии, мне следует сконцентрировать вокруг себя виртуозов своего дела. Предстоит долгая и кропотливая работа.
После сытного обеда я предупредил всех, что завтра и возможно ещё несколько дней буду отсутствовать.
— Главным ставлю Кошевого, Ермолай — заместитель. Задачи вы знаете, запас еды есть, так что рассчитываю на вас всех.
Частокол, кстати, очень бодро шёл. Я так прикинул — к завтрашнему вечеру он будет готов, только вот надо побольше брёвен им оставить, чтобы не возились с рубкой. Поэтому я как поел, сразу же отправился к просеке. То, что нарублю за остаток дня, они потом сами разберут — лошади есть.
Главное — это убрать для них столь трудозатратное звено. Сегодня мне «помогал» разошедшийся не на шутку Иней. Виверн забавлялся тем, что забирался по стволу дуба высоко вверх, и, когда я его срубал, он, высунув от радости язык, нëсся навстречу земле, шмякался об неë, вставал, отряхивался и бежал к следующему дереву.
«Какая-то нездоровая у него наклонность».
В первый раз, как я это увидел, у меня чуть сердце не остановилось, но потом выяснилось, что кости детëныша виверны очень эластичные и не ломаются, с какой бы высоты он ни падал.
Занимался он этой «ерундой» не потому, что нравилось чувство боли, питомец так учился летать. Он расправлял крылья и пробовал парить. Только недавно вылупился, а инстинкты уже берут своë. Я так вообще не против: если Иней научится летать быстрее, чем его сородичи-переростки, то моему счастью не будет предела.