Из сумки вылез сидевший до этого смирно Иней и подбежал к деревянной шкатулке. Она была слишком большой, чтобы уместиться в его пасти. Он пытался укусить и так и эдак, но не получалось. Возмущённый писк привлёк моё внимание, и я встретился с ним взглядом.
Виверн был встревожен, но настырность творит чудеса. Он открыл шкатулку и зачерпнул пастью горсть стяженя. Подбежал к раненой ноге и выплюнул часть лекарства, потом, аккуратно взбираясь вверх, нашёл отверстие у рëбер и проделал то же самое.
— Убегай отсюда, — велел я.
Мы в любом случае не успеем убежать. Лекарство медленно впитывалось в кровоток, потому что было разбавлено слюной виверна. Он забирал себе львиную дозу лечения, но старался помочь как мог. Нас в любом случае сейчас сметут, пусть хоть он выживет. Разведчики не дадут его в обиду, воспитают.
В момент, когда всё тело окончательно онемело, в спину вонзилось что-то невесомое и приподняло над землёй на пару сантиметров. Ощущение будто в желудок резко горячей воды налили. Тепло расползалось по всем конечностям. Я смог сжать и разжать пальцы левой руки и увидел, как грудь опутывает знакомый серебристый канат. Он проникал в раны и ветвился, где надо обрывался и скукоживал очаги воспаления, сшивал обратно разъединённые ткани, убирал кровотечения.
«Подмога…» — выдохнул я, позади к моим ребятам пробрался лекарь «А»-ранга и экстренно латал меня. Сознание прояснилось, но на этом сюрпризы не закончились. Оболенский пролетел низко над землёй, и на когте его виверны я заметил повиснувшего на одной руке Мефодия, в другой он сжимал окровавленную секиру.
— Что ты творишь? — прохрипел я, внутренние органы всё ещё восстанавливались, и в горле першило от попавшей туда крови, Иней пискнул и шустро забрался обратно в подсумок
Ротмистр доставил Куликова к разъярённой толпе. Берсерк разжал ладонь и упал в гущу бегущего строя. Я, как мог, быстрее нагнулся, закинул в себя горсть стяженя и подобрал меч.
— Господин! — минуя лекаря, ко мне подбежал Нобуёси, химеры умерли вместе со смертью некроманта, потому наш тыл был зачищен.
— Нас подменили? — сразу же спросил я.
— Со дэс. Так точно, — поправился он.
В это время раздался рёв Мефодия, круговая атака раскидала в стороны змееголовых. По летящим в воздух частям тела можно было понять его местонахождение.
— Надо ему помочь, — коротко приказал я и разорвал серебристый канат, лекарь позади выругался, но пошёл за нами, потому что Абросимов приказал ему вывести троих спятивших витязей из заварушки.
Закатав рукава, он отправился нам вслед.
Мефодий посеял неразбериху, но вскоре ему ответили сторицей. Один за другим враги загоняли ножи под пластины брони, пока не истыкали воина как ежа, но ему только это и надо было. Лицо скорчилось. Забрало шлема скрипнуло и зловеще захлопнулось само по себе. Наружу через смотровую щель поползла щупальцами инфернальная чёрная сущность. И вот тогда началось.
Искусственно вызванный приступ пробудил проклятие некроманта, организм берсерка заработал с удесятерённой скоростью. Все внутренние процессы сошли с ума, сердце тряслось так, что повреждало само себя, но тут же излечивалось. Кровь приливала к рукам, ногам, к каждой мышце наделяя их нечеловеческой силой, вызывая разрывы и заживляя их. Мощь буквально сочилась через кожу и требовала выхода.
Мы только подбегали к первым рядам, как я увидел взлетевшего метров на пять в воздух змееголового. Из его пасти в панике трепетался язык, а в штаны он явно пустил жидкого змеиного кала.
Оболенский зашёл с тыла, мы — спереди, а Мефодий просто ходил и убивал. Ему даже не надо было правильно пользоваться секирой. Он бил ей плашмя. Кого-то сносило вбок, другой абориген навсегда стал на полметра ниже. Третьим берсерк избивал товарищей. Схватил за ногу и дубасил им как подушкой. Когда в руке оставалась только лодыжка, он брал следующего.
Змееголовые начали что-то подозревать, но было уже поздно. Если честно, я даже не знал, кого тут надо спасать, но мы методично пробивались к Мефодию, работая клинками.
Каждое движение Нобуёси, даже самое ничтожное, уносило одну жизнь. Мастер войны, я впервые его увидел в массовой битве и поразился, с какой хладнокровностью он принимает решения. Пока я убивал своим артефакторным мечом одного, японец заканчивал третьего.
Он видел малейшую слабость и бил в неё: где-то замешательство и вот из горла уже торчит лезвие, а дальше опять уход в сторону. Если надо, прикрывался мёртвым телом как щитом, поднимал чужое оружие, метал его, бил рукояткой, стремительно передвигался, не давая себя задеть. Для него не было ограничений. Это война. Либо ты, либо тебя.