В дверь постучали. Это была горничная с кувшином воды. Она поставила его на столик в «ванной» и осталась стоять чего-то явно от меня ожидая. Черт, где мелочь... Я, завернувшись в одеяло, нашарила в одежде деньги, достала горсть монет и попыталась понять, какие из них сгодятся на чаевые.
– Вот, возьмите, пожалуйста, – я протянула девушке деньги.
– О, ваша милость так добра! Но я еще ничего не сделала! – смутилась та. – Я подожду, пока вы будете готовы умыться, одеться и сделать прическу.
– А, окей, хороший сервис, буду знать! Но не требуется, я сама справлюсь, – ответила я. Не привыкла, чтоб меня трогали посторонние.
Здесь, как я успела заметить, все общение происходит в непосредственной и даже интимной близости. Все постоянно друг друга трогают — пихаются локтями, хлопают по плечу, дерутся, целуют руки, щеки, плечи, края одежды, причесывают, одевают, раздевают, порют... Оружие опять же — в основном ближнего боя. Всё, чтоб люди были ближе друг другу!
А у нас наоборот — стремятся сократить количество касаний, даже если это приложение на телефоне...
Я протянула горничной мелочь. Она слегка присела и удалилась, не выказав удивления.
Фух! Вроде, пока я все делала правильно.
Через пол часа я стояла у ворот монастыря и звонила в тяжелый здоровенный колокольчик. Мне открыл прислужник.
— Мариса Тимьянская к отцу настоятелю!
Мария — мое имя, но я слегка изменила его под местное наречие. «Тимьянская» звучало для местных примерно как «Тьмутараканская». Тимьян — княжество за горами где-то на севере. Считается, что очень далеко — за тридевять земель — и как там живут, что делают, толком ни кто не знает. Удобно для моей легенды.
Прислужник попросил подождать и скрылся. Я ждала, разглядывая мох на каменной кладке монастырской стены. Где-то во внутреннем дворе щебетали птицы, но здесь в глубокой арке ворот, было темно и сыро, как в тоннеле. Прислужник вернулся с величавым монахом с посохом.
— Доброго утра, дочь моя. — сказал он и сделал жест «арку» из сложенных ладоней. Это вроде нашего крестного знамения и используется как приветствие.
— Доброго утра, святой отец. — Я тоже сложила арку, надеюсь, похоже. Он благостно кивнул и выставил вперед посох, сложив на него обе руки. И выжидательно посмотрел на меня. Этот жест был мне не знаком и я на всякий случай повторила:
— Я к настоятелю... Мариса Тимьянская, по поводу чернил. Монах кротко вздохнул и, убрав всю величавость, сказал просто:
— Следуй за мной, дочь моя.
Хм, видимо он подставлял руки для поцелуя, если по аналогии с земными ритуалами. И мой отказ как-то повлиял — то ли показал меня полной невежей то ли повысил мой статус в глазах этого монаха. Скоро узнаем. Вообще мало я слышала про этот культ, не мешало бы лучше подготовиться. Иду торговаться за лучшую цену и толком не знаю, чем живут монахи.
Но когда перед тобой новый мир — любая подготовка недостаточна. В какой-то момент надо уже перестать готовиться и начать действовать!
Пока мы шли через внутренний дворик, я смотрела по сторонам. В принципе, монастырь походил на католический. Всюду статуи этого самого Мирефа и его сподвижников, вместо распятий — символ арки с солнцем, врат рая. Мужчины в длинных одеяниях работали в саду, сидели и писали в длинной галерее, мальчик лет десяти сидел среди корзин с перьями. Он выбирал подходящие, чинил — остругивал ножичком и раскладывал по деревянным ящичкам. Да, спрос на канцтовары определенно тут имелся.
Мы наконец поднялись к кабинету настоятеля в невысокой башенке. Монах, провожавший меня, зашел первым, видимо, доложить. Что он там докладывал, уж не знаю. Его не было минут пять. Наконец, он вышел и пропустил меня в дверь.
Седой, но еще не старый человек с цепким взглядом сидел за массивным письменным столом и смотрел на меня с плохо скрываемым интересом.
На столе и полках за его спиной стояли странные и разнородные статуэтки пресс-папье в виде танцовщиц, невиданных животных, бюстов каких-то правителей. Были здесь чернильницы, ножички, щипцы неизвестного мне назначения.
А среди них - один чужеродный здесь предмет — наша ручка! Самая дешевая, из прозрачного пластика с синим колпачком. Стержень был уже наполовину пуст. Видно ее плотно тестировали все это время.
— О, вы уже оценили наше «вечное перо», — сказала я.