— Не могу и думать об этом! — воскликнул он.
— О чем? — спросила она.
— О твоем возвращении… туда… — он поколебался, словно ему было отвратительно произносить то, что он собирался. Внезапно он подошел к ней и взял ее руку, лежавшую на коленях. Она встала и стояла, потупившись, не решаясь взглянуть на него; ростом она была не выше его подбородка.
— Феодора, — сказал он, — ты осчастливила меня. Но осчастливишь ли ты меня еще больше?
Никакими средствами она не могла бы успокоить свое неистово колотящееся сердце.
— Как же… как такое незначительное существо… могло бы осчастливить тебя, мой принц? — пробормотала она так тихо, что он едва расслышал ее слова.
— Отказавшись от всего прежнего! Одарив меня всем тем бесценным, что только есть у тебя. Этот чудесный дар — ты сама! Я хочу, чтобы ты принадлежала мне одному, хочу владеть тобой, заботиться о тебе, восхищаться тобой…
Ей хотелось броситься в его объятия и закричать: «Да, да! Я готова на все, на все, чего ты захочешь от меня!»
Но в этот решающий момент своей жизни она уже владела собой.
Некоторые уроки прошлого не забывались. Экеболу она когда-то отдала все слишком поспешно и тем уронила себя так, что не смогла уже восстановить свое положение в его глазах.
Этот мужчина — Юстиниан, который только что сделал ей ошеломляющее предложение стать его постоянной любовницей, во всем отличался от Экебола. Тем не менее даже лучшие из мужчин, если женщина не покажет, чего стоит, и не даст им почувствовать этого, никогда не оценят ее, как должно.
И Феодора подавила неистовое желание с радостью сложить к его ногам все сразу и, мгновение спустя, спросила:
— Если я соглашусь, куда ты поместишь меня?
Юстиниан был, казалось, озадачен, словно этот вопрос и не приходил ему в голову. Гормизды имели репутацию дворца холостяков, и поселить в нем женщину без осложнений было вряд ли возможно. Юстиниан не чувствовал себя готовым к столь решительному шагу. Ему лишь хотелось, чтобы Феодора жила где-нибудь неподалеку, где было бы удобно посещать ее, либо же принимать ее у себя, когда он пожелает.
— Что ж, — проговорил он, — это нетрудно устроить. Разумеется, мой дворец вряд ли…
— Тогда где же?
— Я тебе скажу! — воскликнул он с воодушевлением. — Я устрою для тебя превосходные покои в гинекее, тут же, при дворце, у тебя будут свои рабы и служительницы…
— Нет! — сразу же отрезала она.
— Как?
— Ни за что!
Он недовольно нахмурился. Больше всего она боялась потеряться в толпе женщин, боялась, что он станет звать ее к себе лишь по случайной прихоти и ей предстоит день ото дня все глубже уходить в тень, пока он не забудет о ней окончательно.
— Ты обещал заботиться и восхищаться! — страстно воскликнула она. — А теперь просишь меня поселиться с женщинами из дворцовой челяди! Чтобы мне пришлось терпеть поношения от этих тварей? Я нужна тебе? Так устрой меня здесь, в Гормиздах! Жить в гинекее? Никогда!
Его челюсть угрожающе выдвинулась вперед.
— Если ты останешься во дворце, то будешь жить там, где я прикажу.
— Ты принц. Если прикажешь, я должна буду подчиниться, — она обратила на него свой бездонный взгляд. — Но неужели ты это сделаешь? Мне кажется — нет.
Она не сводила с него глаз — необыкновенных, темных и в то же время сверкающих, в эти мгновения словно бы усталых, но притом поразительно внимательных и полных надежды, окруженных мохнатыми ресницами и чудесно и нежданно вспыхивающих отблесками то ли огня, то ли отчаяния — он уж и не знал, — которые играли у нее на лице.
— Ведь это все равно, как если бы ты взял меня силой, без моего желания, — продолжала она, не повышая голоса. — Ты жаждешь удовольствия для себя, но ты жаждешь и моего удовольствия — ведь оно венец твоего. Страсть невозможна под принуждением. Разве это тебе нужно?
Ее глаза не менее слов завораживали его. Какое-то мгновение он молчал. А потом произнес:
— Нет, я не хочу брать тебя силой. Мне нужна твоя страсть.
Феодора беззвучно перевела дух. Это все-таки шаг вперед — совсем небольшой, но шаг.
— Тогда сделай меня хозяйкой Гормизд, — сказала она.
А вот это уже наглость! Он стряхнул с себя чары, и гнев снова поднял голову в нем.
— Если таковы твои условия, можешь уходить!
— Если ты так хочешь, принц, я готова — прямо сейчас.
Она принялась собирать свои немногие вещи, и он заметил, что его подарков, разбросанных тут и там, даже жемчуга, она не взяла.
Он мрачно наблюдал за нею. Казалось, воздух полон электричества. Оба знали: это прощание навсегда.