— Так вот почему твое послание было спешным. Я вновь благодарю тебя. Но это значит, что мне нельзя возвращаться в собственный дом. О, Айос, что же мне теперь делать?
— Здесь ты в безопасности, — напомнил нищий.
— Но я не могу вечно оставаться здесь!
— Я переодену тебя, и ты сможешь идти куда захочешь. Никто тебя не узнает.
— Как последняя педана или нищенка? Нет, уж лучше пусть я умру.
— Именно нищий дал тебе сегодня убежище, Феодора.
— О, Айос! Умоляю, прости меня! Я глупая, неблагодарная девчонка. Занятая собой, я обидела друга!
— Мне не на что обижаться. Юность торопится сказать, не успевая подумать. Твою добрую душу я знаю давно, но ты должна научиться терпению. Так вот, у стены есть соломенный тюфяк. Ложись и попытайся уснуть. Тебе необходимо отдохнуть.
Но ей не спалось. Тревога не давала ей сомкнуть глаз, и во мраке подземной каморки, едва освещаемой болезненным желтым светом масляной плошки, по щекам ее ползли слезы.
Наконец она услышала голос нищего:
— Ты спишь?
— Нет, — она едва удерживалась, чтобы не разрыдаться. — Но я пытаюсь.
— Пожалуй, сейчас это нелегко. Тогда давай поговорим, это немного развлечет тебя.
— Но ведь тебе тоже нужно отдохнуть.
— Не беспокойся обо мне. Нередко я не сплю по многу ночей подряд. А днем на спине моего осла я неплохо отдыхаю. Что мне еще там делать? О, маленькая Феодора, я бы с радостью разделил беду с тобой, если бы у меня были твоя юность и сила.
Она услышала его хриплый вздох. О, эта тайная мольба всех увечных, которую мир так редко желает слышать!
— Мой бедный друг! — вскричала она. — А я-то донимаю тебя своими нелепыми проделками! Ну конечно, давай побеседуем.
— О чем же станем говорить? — спросил Айос.
— За неимением лучшего — о твоей повседневной жизни.
Он задумался.
— О моей жизни? Что же, дитя, жизнь нищего не так уж плоха. Конечно, мы жалки и несчастны, но, по крайней мере, мы свободны, как не свободен и самый знатный в Константинополе, ибо мы никому не нужны. И при всей своей бедности мы находимся в безопасности: мы слишком незначительны, чтобы нас тревожить. Мы сыты. Даже те, кто не просит милостыню, не голодают. Хотя временами мы едим требуху и кишки, которые выбрасывают с боен, иногда мы наслаждаемся изысканнейшими яствами роскошных празднеств, когда попрошайничаем у домов, где их устраивают. Мы многое видим, оставаясь незамеченными, мы слышим все, потому что никто не следит за своими словами в нашем присутствии, как в присутствии уличной дворняжки. А между тем разница между нищим и патрицием лишь в тоге.
— Ты философ, Айос.
— Я нищий. Но смотрю на вещи с их лучшей стороны.
— Ты говоришь, что как протомендикус ты утверждаешь законы?
— У нас много законов, дитя. Немногие знают, что Братство Нищих строго руководствуется неписаными установлениями, которые обязательны для всех его членов.
— Расскажи мне об этих законах. — Феодора всегда живо интересовалась всем новым, что попадало в поле ее зрения.
Айос поразмыслил.
— Я не вижу в этом вреда. Ты держала в руках чашу для подаяния. Я сам учил тебя словам попрошайки. Да, в известном смысле ты одна из нас, а обсуждение законов поможет нам скоротать время.
Феодора приготовилась слушать, и он начал:
— Суть нашего закона — в защите нищих от их собственных слабостей. Каждый член Братства должен нести его в своем сердце. Я назову тебе главные положения, чтобы ты сама могла судить о них.
Тени скрывали мрачную подземную нору. Пламя фитиля трепетало во тьме, и девушка едва различала громадную лысую голову Айоса, его лицо, изборожденное отвратительными шрамами, и ничего более.
Айос торжественно провозгласил:
— Слушай же великий закон Братства Нищих!
Первое. Поскольку разные народы по-разному говорят и по-разному просят подаяние, каждый член Братства обязан знать язык нищих, дабы он мог общаться со всеми членами Братства в любом краю земли. Никто чужой не поймет того, что услышит. Тот же, кто не имеет этого знания, не будет посвящен в члены Братства.
Второе. Все члены Братства должны вести себя сдержанно, не сквернословить, не богохульствовать, всегда держаться так, чтобы не быть замеченными и не вызывать неудовольствия властей.
Третье. Все братья — мошенники и нищие — должны держаться в своих кварталах, не вторгаясь в чужие владения, кроме случаев, когда дается всеобщее разрешение: это великие пиршества, царственные бракосочетания и тому подобное.
Четвертое. Занимая места для сбора милостыни у монастырей, церквей или ворот дворцов, должно соблюдать правило приоритета: никто не смеет захватить или получить обманом место, принадлежащее другому по праву старшинства.