Она вышла отдать приказания слугам. Феодора огляделась. Дом был богато обставлен, везде стояли вазы с дорогими цветами, удобная мебель. Дела у Македонии, похоже, шли неплохо. Через несколько минут хозяйка вернулась.
— Ну, все улажено. Хозяин труппы вырвет на себе все волосы. Вместо меня будет играть Ашена. Роль хорошая, у нее будет шанс. Хотя звездой ей не бывать, она слишком глупа. А мы с тобой будем ужинать, и ты мне все-все расскажешь!
Великолепная Македония не изменилась. Две-три едва заметные морщинки залегли у глаз, но фамоза была по-прежнему обворожительна.
— Македония, ты все так же прекрасна! Ты выглядишь даже лучше, чем прежде!
— Твои слова сбылись, — улыбнулась актриса. — Я преуспела в Антиохии. И всем этим я обязана одной тебе. Каждый камень в этом доме, рабы, мебель, украшения — все это благодаря тебе, дорогая!
— Нет, что ты! Это благодаря твоему таланту, который не имеет равных!
— Феодора, твои изумруды спасли меня. Я у тебя в неоплатном долгу, скажи, что я могу сделать для тебя?
— Мне нужны только твоя дружба и любовь. Я хочу немного заработать в театре, устрой меня на какую-нибудь незначительную роль.
— Как, здесь? Но зачем?
— Я хочу вернуться в Константинополь.
— Расскажи все по порядку, с самого начала, как ты прожила эти два года и почему оказалась здесь, в Антиохии?
И Феодора перенеслась в те дни, когда она, пылая ненавистью к Хионе, готовилась к банкету и вынашивала свой хитроумный план. Она подробно поведала подруге о злополучном пире и о том, что за ним последовало. Часы пробили полночь. Македония так и не притронулась к блюдам. Она плакала и смеялась, слушая удивительную историю маленькой деликаты. Наконец она произнесла:
— Невероятно! Что тебе пришлось пережить! Это по плечу разве что солдату или какому-нибудь искателю приключений, выносливому и грубому, а ты тонкая, хрупкая, изнеженная женщина. И послушай, ведь ни один — ни наместник, ни раб, ни монах — не устояли перед тобой. Ты всех покорила! Феодора, что за сила живет в тебе?
Девушка печально улыбнулась:
— Это не сила, а скорее проклятие.
— Да нет же, это великий дар! Что может сравниться с влиянием, которое имеет женщина на влюбленного в нее мужчину! Оно может быть и добрым, и злым.
— Как это понять, Македония?
— Я старше тебя, дитя мое, и много думала об этом. Ответь мне, для чего все женщины, и мы с тобой также, одеваются в изысканные наряды, в прозрачные туники, для чего нужны им прически, благовония, украшения? Зачем им кокетство и уловки?
— Как — зачем? Чтобы покорять мужчин, разумеется!
— Правильно. Но для чего их покорять?
— Для любви.
— Истинно! Женщина — это любовь, любовь — это женщина. Но разве это все?
— Я не знаю. Что же еще?
— О, маленькая глупышка Феодора! Ты же сама недавно подарила миру дитя. Именно для этого женщина завоевывает мужчину, ведомая слепым женским инстинктом. Поэтому добродетельные женщины и ненавидят нас, куртизанок. Мы — враги семьи, материнства, очага. Мы уводим мужчину, отвоевывая его для бесплодных удовольствий и развлечений. Феодора, на свете есть два вида любви. Если женщина любит по-настоящему, она счастлива тем, что отдает, а не берет, она подчиняется велению своего сердца. Часто это заканчивается трагически, но пока она испытывает такую любовь, она подобна божеству, она прекрасна.
— Не знаю, смогу ли я ощутить такую любовь, — задумчиво проговорила девушка.
— Если встретишь настоящего мужчину — сможешь! А может, и не встретишь никогда. Мне не повезло. — Она помолчала и добавила: — Мне кажется, что ты — избранница судьбы.
— Я не понимаю, Македония…
Но та пристально смотрела на свою подругу.
— На свете нет такого мужчины, если, конечно, он нормален, который устоял бы перед тобой. Даже если это император…
Она вскочила на ноги.
— Феодора! У меня есть план, безумный, головокружительный план! Риск огромен, но выигрыш стоит того. Послушай, дорогая, я не намерена устраивать тебя в наш провинциальный театрик на жалкие роли, нет! Наоборот, я дам тебе дорогие наряды, духи, драгоценности, денег, я хочу, чтобы ты стала снова прекрасной обольстительницей, хотя и в этом простом платье ты просто восхитительна!
— Я не смею догадываться, что ты задумала, но…
— Не перебивай меня! Я дам тебе все это, и ты вернешься в Константинополь. Вдобавок я дам тебе письмо, которое могу написать только я. Мы должны рискнуть. О, мне страшно от одной мысли, что может случиться с тобой и со мной. Но, Феодора, я иду на риск ради тебя, потому что я люблю тебя, и еще потому… потому, что я так хочу!