— А что это за штука?
— Вероятно, что-нибудь вроде лексикона, — вмешался часовщик,— где собраны слова...
— Раз словарь, то уж, наверно, в нем слова, господин умник! — заметил столяр. — Разница только в том, что это за слова. Ведь так?
— Слова венгерские,— ответил книготорговец, тотчас почувствовав себя в родной стихии, как только речь зашла о книгах. Он уже уперся локтями в стол, собираясь приступить к подробному объяснению, но тут взгляд его упал на рыжую шевелюру Дюрицы. Едва он оторвал глаза от шевелюры, как внимание его привлек нос картошкой на лице столяра. После чего книготорговец махнул рукой и сказал только:
— В общем, всякие венгерские слова!
Потом повернулся к хозяину: — У вас и в самом деле замечательное вино, коллега Бела, удивительно, как вам удалось такое раздобыть?
— Хороший трактирщик достанет, на то он и трактирщик! — заметил часовщик.
— За такие слова вам этого вина и давать бы не стоило! — ответил хозяин трактира коллега Бела. Это непривычное обращение так навсегда к нему и прилипло. Раньше, во времена прежнего хозяина, он был простым — хотя всеми любимым и уважаемым — кельнером в этом самом кабачке; это уже после кончины хозяина Бела женился на его вдове. Из него вышел весьма добропорядочный муж, жителям околотка он тоже пришелся по душе, но они так и не смогли отучиться от прежней привычки называть его попросту Белой. Вот он и стал для них «коллега Бела», всякому удобно, и никому не накладно. — А вы знаете, что это значит, когда такое вино оказывается в вашем стакане? Знаете, на что ради этого приходится идти хозяину заведения?
Общество поспешило согласиться:
— Это была просто шутка, коллега Бела, — сказал столяр. — Может ведь ваш завсегдатай позволить себе невинную шутку…
Затем он повернулся к часовщику:
— Вы не могли бы подумать, прежде чем так шутить?
— Допустим, мог бы, — разве тогда вам с вашим подзащитным удастся избежать смерти?
Агент-книготорговец скривил губы.
— Оставьте, господин Ковач… — сказал он столяру,— его уже не исправишь!
— Думаете, вас исправишь? — спросил часовщик.
— Нет! Но если вы непременно желаете знать, то заявляю вам раз и навсегда, что и я когда-нибудь умру!
— Вот и славно, что заявляете… — произнес Дюрица.
— Да, заявляю! Вы удовлетворены?
— Если вам так угодно, удовлетворен. Только никогда не следует раздражаться, это вредно для здоровья!
Трактирщик потряс перед обществом бутылкой и провозгласил:
— Я так скажу… Обойдите на досуге всю округу. Где вы еще найдете такое вино? Какой другой трактирщик станет рисковать своим здоровьем, раздобывая для своих клиентов такое вино?
— Все как есть истинная правда! — подтвердил столяр. — Хотел бы я посмотреть на другого такого трактирщика.
— Тут и спорить не о чем! — согласился, устраиваясь поудобнее, книготорговец. — Будь речь о книгах, я бы то же самое сказал, — бывало, все ноги себе в полном смысле оттопчешь, лишь бы потрафить кому-нибудь из своих старых клиентов, а ведь доброе вино в наши дни достать труднее, чем книгу! Разумеется, ценную книгу, не слащавую дребедень или какую-нибудь пакость…
Столяр подался вперед, облокачиваясь на стол:
— Скажите, сударь, только не сердитесь за откровенность, вы мой характер знаете, я ни чужих, ни своих недостатков не скрываю: вы вот все книга да книга, а только объясните мне — какой от нее прок? От книги-то?
— Образованный человек не стал бы задавать такой вопрос! — вставил слово трактирщик, сочувственно взглянув на книготорговца.
— Эва! — воскликнул столяр. — А я человек вовсе и не образованный! Просто честный ремесленник и отец семейства!
Книготорговец взглянул на мясистый нос столяра, прихлебнул из своего стакана и наконец произнес:
— Пришлось бы очень долго вам это объяснять, господин Ковач!
— Стало быть, по-вашему, я такой тупица, который и объяснений не поймет?
Часовщик поморщился:
— Это смотря как объяснять!
— А вас… — вспылил книготорговец, — вас никто не спрашивал. Но коли уж вам не терпится — ответьте на мой вопрос. Сколько лет вы чините в моей семье часы?
— Это не имеет никакого отношения ни к вашим книгам, ни к чтению…
— Имеет: за эти годы вы вполне могли убедиться, — когда в доме портятся часы, я не пытаюсь сам кустарничать, а отдаю их в починку вам; если в чем не смыслю, пальцем не прикоснусь.
— В этом вы и впрямь не смыслите! — заметил часовщик, следя взглядом за кружившей над столом мухой.
— Пусть так,— ответил книготорговец. — И коли не смыслю, то в ваши дела и не суюсь. Вот и вы помалкивайте, когда речь заходит о книгах. Разве что спросить захотите, в чем не разбираетесь, я охотно объясню…