На лице Говарда читалось явное омерзение, когда он окинул взором всех собравшихся на палубе матросов, как старослужащих, так и новоиспеченных. Пятьдесят семь человек экипажа в глазах Говарда Хэтчера, как мне показалось, были лишь сбившимися в кучу крысами, голодными и вонючими. Начищенные до блеска сапоги Говарда вряд ли когда-то вступали в дерьмо, а его кортик, что подпирал выглаженный синий кафтан, думаю, и вовсе никогда не был в бою и не орошался кровью врага.
Говард подозвал стоящего рядом с ним пожилого мужчину с волевым подбородком, строгим взглядом и белоснежным париком и что-то сказал ему. Позже я узнал, что это был Бенджамин Хагли. Он занимал пост квартирмейстера и являлся вторым лицом после капитана, чью волю незамедлительно выполнил.
- Капитан приказал, чтобы вы заткнулись! – громко рявкнул Хагли и бубнеж прекратился. Все те, кто был занят пустой болтовней о том, куда потратит свою зарплату, мгновенно превратились в немые надгробные плиты и устремили взор на капитанский мостик. С его высоты нас, в изодранных засаленных одеждах и в грязных истоптанных сапогах оценивали двое тех, чьи камзолы были чисты, а лица не имели ни единого шрама. – Спасибо, джентльмены.
Хагли горделиво поправил свой белоснежный парик и уступил место Говарду. Тот вышел вперед и произнес своим хриплым голосом:
- Добро пожаловать ко мне на службу, новобранцы, и надеюсь, она будет весьма плодовитой. – Под словом «плодовитой», Говард, наверное, имел в виду что мы, будучи кучкой пушечного мяса должны его озолотить и в случае надобности, без нотки сомнения распрощаться с жизнью, ибо вряд ли Хэтчер ставил жизнь матросов выше своего благополучия. - Те из вас, кто не желает быть протянутым под килем или погибнуть другой мучительной смертью, не должны нарушать порядок на борту моего корабля. Ясно вам?! – Не дождавшись ответа матросов, капитан добавил: - А теперь перейдем к должностям.
Говард развернул пергамент с фамилиями новобранцев, и стал присваивать каждому свою должность. В этот момент, среди собравшихся, я увидел мальчика. Лет ему было около восьми, хотя выглядел он очень слабым и хилым, и явно до службы не доедал. Плечи мальчика опущены, тонкая шея казалось и вовсе, едва держит голову, а глаза его, постоянно смотрят в пол, словно мальчик все время находится в поисках завалявшейся на палубе монетки, или еще чего-нибудь.
До того, как моему взору предстал этот тощий, взъерошенный оборванец, мне казалось, что самым молодым на шхуне являюсь я.
Говард дошел до конца списка и вдруг запнулся. Он не смог разобраться в каракулях и поднес пергамент квартирмейстеру.
- Это наш юнга, - донеслись до меня слова первого помощника на корабле. Говорил он в пол тона, но я все же разобрал слова. – На прошлой неделе мы бросили якорь в « Красной Бухте» и вы приказали украсть там ребенка.
- Я приказал? – Говард недоумевающим взглядом посмотрел на квартирмейстера.
- Вы сами, сэр, - ответил тот. – Это Чарли Хейворд.
Говард тогда был так сильно пьян, когда отдавал это приказание, что теперь глядел на выступившего вперед мальчика как на внебрачного сына. Чарли лишь раз взглянул на капитана, после чего снова опустил глаза в пол и стал искать монетку.
- Кто твои родители? – спросил Говард.
- Я сирота, сэр, - тихо ответил Чарли, не поднимая глаз.
Квартирмейстер добавил:
- Его подобрали возле приюта, и доставили прямо на корабль.
- Я юнга, сэр, - сказал Чарли. – Спасибо вам за работу, сэр. Я разбогатею, и стану как вы, стану капитаном.
Послышался смех. Говард не смеялся, наоборот, брови его нахмурились, взор потемнел. Я думал, он сердится, на самом деле, капитан едва сдерживал подступавшую к горлу рвоту.
- Убирайся с моих глаз, - сказал он Хейворду, и тот поспешил спрятаться среди матросов-великанов.
Мне стал любопытен этот мальчишка. Я даже подумал подружиться с ним и всегда держаться вместе. Чарли, как мне показалось, имеет стержень, хоть и слабый, знает, чего хочет, и даже оставшись сиротой в таком возрасте, не сетует на судьбу, но пытается выжить.
Однако неспроста он показался мне слабым. Уже тогда, Чарли болел лихорадкой, хоть и тщательно скрывал это.
Кто не владел никакими навыками, сегодня же отправились на самые низкие должности. Я отправился в грузовой трюм. Чистить трюм, как вскоре я понял, было одной из самых грязных работ и тех, кто этим занимался, Говард называл трюмные крысы. Нас было трое. Три нищие, оборванные трюмные крысы. Все мы были новобранцами.
После столь неподобающего капитану приветствия, мое сердце сдавила тоска. Я грустил по Маргарет. Сейчас мне как никогда, не хватало ее теплых слов и нежности ее губ. Меня угнетало, что впереди еще было несколько месяцев, в течение которых мне придется выслушивать бранную ругань Говарда и мотыляясь из стороны в сторону, круглосуточно откачивать воду из затхлого трюмного помещения. Я не знал Говарда, но думаю немного поспешил со своим мнением в адрес него. Да, он взял меня на работу, но каковой она будет?