Я вспомнил как, однажды подрабатывая в порту грузчиком, повстречал ее и сразу полюбил. Полюбил ее зеленые как море глаза, нежную улыбку и абсолютную невинность, чистоту и доброту ее души. Звали эту девушку Маргарет Паркер, и она была торговкой рыбы. Как и многое в этом городе, ее также постигла нищета. Ее карманы, как и желудок, зачастую были пусты, а руки и ноги, еще чаще, дрожали от изнурительного труда.
В перерывах между работой, я наблюдал за Маргарет. Она об этом не знала. А может и знала. Просто позволяла любоваться ею.
- Я сделаю тебя самой счастливой и богатой, – произнес я, когда, наконец, решил подойти к прилавку Маргарет. – Ты никогда не будешь голодать и нуждаться, в чем бы то ни было. Если, конечно, согласишься выйти за меня замуж.
Девушка рассмеялась, и я полюбил ее сильнее.
- Я согласна, – произнесла Маргарет, слегка смутившись. – Мне не нужны богатства. Просто будь всегда рядом, если согласен жениться на мне.
- Обещаю тебе, что буду всегда рядом, - сказал я, и как же скоро, нарушил свои обещания.
Свидетелем нашего бракосочетания, посчастливилось стать лишь духу святого Патрика, в честь которого был назван собор. Именно там, мы с Маргарет узаконили свои отношения и поцеловались, уже мужем и женой.
Затем мы поехали ко мне домой. Да, в нем было сыро и мрачно. От стен отваливалась штукатурка, краска на дверях потрескалась, окна покрылись пылью. Еще, повсюду была плесень. Но с приходом в дом, моей жены Маргарет, он вновь стал теплым. В горшках на подоконниках зацвели цветы, которые увяли после смерти тетушки Барбары, а сад на заднем дворе, снова наполнился жизнью. Все стало хорошо.
Но богатства, которые я сгоряча наобещал Маргарет, все никак не обрушивались на нас. Чтобы не умереть с голода и нищеты я, помимо рытья могил, работал в порту грузчиком. Труд был изнурительным и не благодарным, а денег за эту работу едва хватало на жизнь.
Ночами, мы с моим приятелем Хьюго Харкинсоном, копали могилы. Учитывая смутные времена и захлестнувшее страну пиратство, работы в данной сфере хватало. Пиратов вешали, а те в свою очередь, резали гвардейцев. Кроме того, люд безжалостно косили холера и голод. Озверевшие нищие убивали богачей, те, с не меньшим размахом и хладнокровием, жгли нищих в их же трущобах.
Умирали много, умирали каждый день. А живым, оставалось лишь тащить свою непосильную ношу и завидовать тем, кто кормит сейчас червей в земле.
И сегодня ночью, я собирался рассказать своей Маргарет о моей идее. Когда мы ложились спать, она спросила, не иду ли я сегодня на кладбище, но на тот момент, я уже раздумывал забыть туда дорогу.
- Мне нужно с тобой поговорить, - сказал я. – Прежде всего, я, хочу попросить у тебя прощения.
Маргарет повернулась ко мне, и я вновь утонул в ее глазах.
- За что, я должна тебя простить? – спросила она.
- За то, что не оправдал твоих ожиданий, – ответил я и почувствовал, как мои глаза обдало жаром, а горло сдавила чья-то ледяная рука. Рука обиды. - У тебя по-прежнему ничего нет. Ни платьев не штопанных, ни украшений не ворованных, ни еды не испорченной.
- У меня есть ты, - прошептала в ответ Маргарет, и я так сильно разозлился на себя, что едва не зарыдал. - Кроме твоей любви, мне ничего не нужно. Только твоя любовь, обогреет меня и накормит.
В тот вечер мне довелось осознать, насколько я был счастливым человеком рядом со своей женой. Она единственное, что осталось в моей жизни. Я терял всех, будто был проклят! Смерть бродила неподалеку от меня, где-то совсем рядом, и ее зловонное дыхание всюду меня сопровождало. Смерть уже однажды побывала в моем доме, еще раз, я не допущу. Я пинком ее буду гнать!
- Любимая, - произнес я и почувствовал, как мой голос дрогнул. Это была неуверенность. Неуверенность, которую испытывают многие на пороге выбора, – что мне делать, оставить все как есть, и дальше быть гонимым слишком несправедливой жизнью, или рискнуть и получить все? Посмотри, как мы живем.
- Милый, - Маргарет поцеловала меня в щеку, и этот поцелуй кольнул мое сердце будто шпагой, – у нас все еще впереди. Просто дай времени все расставить на свои места. Мы оба работаем. Этих денег нам хватает. Мы не стоим у порога работного дома. Мы не обворовываем могилы. Мы не просим милостыню и не едим собак.
- Но однажды у нас будут дети.
- Будут, – улыбнулась женщина, пронзив своим поцелуем мою мозолистую ладонь. – Самые красивые, и самые счастливые на всем белом свете!
- Я не хочу, чтобы они однажды спросили, а почему мы так бедны. Почему их одежда - рваная холщёвина, а в их тарелках, вместо фруктов, картофель и сырая луковица. Но больше всего, знаешь, любимая, - мне стало еще больнее, - я не хочу, чтобы они пошли по нашим стопам.