- Что значит подальше?
Фернок, скорее, не ответил, а продолжил говорить, проигнорировав недовольство подруги:
- Заодно проверим, так ли он ее любит…
Не удержавшись, Миллер вспылила и крикнула:
- Ты издеваешься?
В следующий миг друг семьи оторвал от газеты глаза и, вытаращив их, повернулся к мамаше.
- Почему сразу издеваюсь-то? Ну, если не хочешь, то и не надо. Мое дело просто посоветовать, а ты уж там сама как-нибудь… - и, обратно переключив внимание на интересную статью, строго напомнил, - Ты там чай когда мне собираешься нести? Я уже полчаса вообще-то жду…
Чем-то явно неудовлетворенная, Кайлен ударила разок по подушке, топнула ногой и в итоге отправилась на кухню.
Фернок ей вслед:
- Хм, странная!
Он дождался своего чая. Но получил его не совсем так, как надеялся: психанув, хозяйка прибежала в комнату и выплеснула сладкое содержимое кружки экс-комиссару в лицо. Тот, не оценив такой сомнительной приятности подарок, потратил все силы на то, чтобы не нагрубить. Ранее Фернок никогда себя так не сдерживал.
Кайлен заплакала, поняв, какую глупость только что совершила. И не только из-за этого. Причин было много. Одна тяжелее другой. Но самая основная – потеря любимого мужа.
- Ну, все, тише… - из сострадания обняв ее, плотно прижав к себе, Фернок позабыл о пролитом чае, - Не надо расстраиваться из-за меня…
Друзья простояли так, не двигаясь, около нескольких минут и разобнялись, когда прошли слезы. Чуть позже экс-комиссару позвонили. Но, не желая ни на что отвлекаться, куда-то идти, он решительно отклонил вызов.
“Хватит с меня”
На следующий день Фернок явился в клинику, где находился Бейкер. С утра перезвонив на высветившийся номер, извинившись за вчерашнее нежелание общаться.
- Что стряслось? Какие-то ухудшения?
Врачи, помня, за что экс-коп платил им, честно выполняли свое обязательство - оповещали о любых изменениях в душевном состоянии пациента.
- Это мало назвать ухудшениями… - признался психиатр
Ральф Эрскин, еще не отошедший от пережитого, ежечасно выпивая по сорок миллилитров коньяка, - Слишком слабо сказано…
- Так говорите, не приуменьшая – попросил Фернок, - Мы уже взрослые…
Предпочитая теории практику, Эрскин считал, что лучше один раз показать.
- Идемте…
посетитель согласно пожал плечами:
- Хорошо.
Вестер Бейкер, привязанный к кровати, хорошенько “откормленный” лекарствами, бормотал что-то
малопонятное-плохоразборчивое, мямлил в стену…
- Мы надеялись, пройдет еще год и парень выйдет полностью здоровым… - опустив взгляд, Ральф уставился в пол, - Но из-за нашей неосмотрительности клиника недавно потеряла одного человека. Пациент убил его, потому что, вынужден признать, мы кое-что упустили… - а потом взглянул на лежачего.
- В смысле?
- Ваш друг все это время прятал дозу. И вчера, выйдя из нашего поля зрения, видимо, сорвался. А с наркозависимыми, как вы, наверное, представляете, шанс рецидива очень высок...
- Оставьте нас – попросил Фернок, - Нужно поговорить.
Врач предупредил:
- Но, вы же прекрасно видите, сейчас он вряд ли сможет разговаривать…
Фернок:
- Позвольте…
- Договорились… - переступив через правило никого не подпускать к тяжелобольному, Эрскин предоставил им несколько минут уединения.
Посетитель медленно приблизился к Бейкеру на шаг и, затаив дыхание, произнес:
- Что ты наделал… - казалось, экс-комиссар переживает за его судьбу сильнее, чем он сам, - А ведь все шло так хорошо, так гладко, ты шел на поправку. Персонал тобой гордился, ставил в пример…
Пациент мог говорить, но с неописуемой тяжестью из-за препаратов. Получше ознакомившись с организмом, изучив все его “лазейки”, психолептики заработали по новой малознакомой схеме, подавив сопротивление. И такое вялое полуубитое состояние стало нормой спустя какое-то время после интенсивного лечения.
- Знаю, будет звучать абсурдно, но я побоялся, что мы перестанем дружить… - из-за подавленного сознания, вызванного успокоительным, голос больного походил на старушечий, - Побоялся, что ты перестанешь иметь для меня ценность - а потом он опять заладил шарманку, - Спасти Фернока, я должен спасти Фернока, друга все хотят убить…
- Ты знаешь, я стал лучше, да, но ничего же не изменилось. Мы ведь по-прежнему общаемся, приятельствуем, но, если говорить совсем честно, то я уже не готов ради тебя всех мочить без разбору…
- Уже? Вот и чудесненько… - эти слова, включающие как правду, так и легкую наигранность, вызвали у Эсмонда добрую улыбку, - А совсем скоро ты поймешь, моя жизнь не стоит и цента…
Не обращая на злую иронию друга, Вестер продолжил:
- Очень не хотелось бы…
Бейкер испугался, что ему в какой-то момент, действительно, станет безразлично на их дружбу. И с целью сохранить дорогостоящее сотрудничество, которое было тем единственным, удерживающим в нем интерес к жизни, он и принял наркотик – осознанно подвергся личностному саморазрушению.
Сам Фернок, отнюдь, не пришел в восторг от его маниакальности:
- Так… - и приготовился озвучить то, что, собственно, планировал, - Подарю тебе один бесплатный ценный совет.
Больной дернулся:
- Ага!
- Когда выпишешься, если выпишешься, сходи в церковь – подобного Бейкер никак не мог ожидать от бывшего “оборотня”, как и, пожалуй, никто другой, - Не поддаваясь никаким, даже малейшим сомнениям. Это не залечит раны полностью, но поможет какое-то время держаться.
Перед тем, как снова проводить глазами друга, реального, не галлюцинацию, пациент поспешил уточнить:
- Думаешь, мне поможет? Думаешь, нашел для меня выход?
И получил желаемый ответ:
- Проверено, работает лучше любого лекарства…
Вилмар Бёрджесс, честно сказать, уже перестал верить, что Фернок откликнется и захочет взять дело о наркоторговле в свои руки. Но чудеса иногда случаются и экс-комиссар, позавчера сильно разочаровавший отказом, сегодня сам позвонил и сам назначил встречу.
Лейтенант подумал:
“С чего бы?”
- Але.
- Я передумал.
- В смысле?
- Я с вами…
Она (встреча) прошла без прелюдий, без привычного мужского юмора и практически официально, рядом с полицейским участком на Кавендиш. Фернок просто выразил желание посмертно проучить Хэппи и всех, кто работал под Адамсоном.
Не спрашивая, что смотивировало его столь резко сменить позицию, Бёрджесс скрестил руки и, сделав свой взгляд максимально грозным, произнес:
- Покарайте их всех, разгромите. Вы это умеете… - а потом повторил то, что уже когда-то говорил, - О законодательстве и правовых нормах пора позабыть. Мы попали на войну. Став ее частью, оказались в самой гуще событий… - не колеблясь, он убеждал то Фернока, то себя, - А война заставляет сердце выскакивать из груди, руки - крепче сжимать оружие…
Экс весело и звонко воскликнул:
- Дианойя, солдат…
Вот только напарник не понял, к чему:
- А?
Но тот разъяснил:
- Термин, принадлежащий древнегреческой философии. Мудрость означает…
Еще немного потоптавшись на месте, временные союзники разошлись в разные стороны – Бёрджесс вернулся на работу, по дороге вытащив пачку сигарет, а Фернок, покинув небольшую территорию отдела, прошел пешком до конца длинной улицы в центре, не заворачивая на этот раз в закоулки.
“Выйдя из СтоунГейта, я дал себе обещание – не плодить смерть. Но по прошествии некоторого времени до меня дошло, что лучше быть убийцей, чем свидетелем собственного бегства. Главное, не забывать хорошее, не терять ориентиры. Убийцы ж тоже разные. Есть так называемые самоуправщики. Вполне применительное ко мне определение.