Сказать правду означало – спалиться, поэтому Блейк выдумал про Кембридж.
- Серьезно? Вы там учились?
- Ну, раз так сказал, значит…
- Отлично! И… это, наверное, помогло вам подняться?
- Да, определенно…
Приятная ложь, к которой Дэвид постепенно привыкал, сама начала ему нравиться. Пьяный же “хавал” все, что ему говорили, без аккуратности разбрасываясь частной информацией.
- Эх, большой хранитель знаний, второй университет Англии… - иногда немного приунывал, затыкаясь на минуту, а то и на две, - А вот моя жизнь течет скромнее со времен первой накладки.
- Какой накладки?
- Производственной…
Самоназначенный расследователь, испытывающий значительные трудности в сохранении беспристрастного имиджа, попросил уподробнить эту историю. Втайне он надеялся услышать сочную, многоликую криминальную драму в духе лучших произведений Агаты Кристи и проникнуться к собеседнику сочувствием.
- Знаете, хотелось бы какой-нибудь конкретики…
- Причину падения? Потери статуса? – было видно, вопрос не слабенько взволновал мужчину, раз тот задергался, стал зачесывать волосы на лоб.
- Да-да – ответил Блейк, изо всех сил стараясь выглядеть чуть назойливым, глуповатым, но все таким же непроинформированным, как ранее, - Знаете ли, не откажусь…
Собеседник отстраненно задумался, кинув неуверенный взор на маленький кусочек льда, упавший в пиво, медленно ушедший на дно стеклянного бокала, который держала бледная рука сухощавого юнца, сидящего на диване напротив. В конце концов, он сделал то, чего Дэвид боялся – изъявил нежелание.
- Признаться искреннее, не хотелось бы ворошить пройденное. Это для меня экс-этап…
- Аа…
“Может ли человек, которого избил Фернок, не быть убийцей? А может ли им быть?
А, может, одновременно и то, и это? От неразберихи
начинаю путаться в паутине собственных бессознательных догадок, вылетающих из черепа со скоростью девятимиллиметровой пули”
- Что-что? – бывший подозреваемый начал относиться с дискурсанту с осторожностью, - Вы что-то хотели добавить?
Дэвида сжала стесненность, от неудавшегося разговора, само собой. Сознавшись в неудобстве (солгав), которое якобы давно мучает горло, он пару раз, поклонившись, извинился перед господином и освободил часть диванного пространства.
Компашка худых рэперов взвилась от восторга.
Департамент.
Засовывая ключ в скважину, ища отверстие, находя, поворачивая, Фернок прислушивался к каждому звуку. Возможно, а, скорее, вероятно, поэтому лейтенант, заработавший весьма нечистую славу, которой способен похвастаться не каждый матерый преступник, слывший образцом беспорядочности и злостного смутьянства (подстрекательства), был все еще жизнеспособен и цел.
Ныне жило мало фаталистов, следовательно, в теорию везения мало кто верил, а посему талант Фернока являлся почти доказанным фактом.
- Дэвид, как у тебя со временем? Разобраться успели? На обед не идешь?
Подчиненный, пробегавший мимо, нечаянно попавший в поле зрения Эсмонда, ответил:
- Я перекусил вообще-то пять минут назад…
- Не рассказывай мне! – его шефу не нравились отказы, - Пять минут? Типа еще не улеглось? Да брось, поешь за мой счет.
- Для чего тебе?
Шеф, как всегда, все решил за другого, чем активно спешил поделиться:
- Дело наметилось, небезважное, кое-кого урезонить нужно, а ты в этом, считай, специалист. Я ведь не раз тебя посылал на подобное…
Блейк, ощутимо утомившись от этой неофициальной “работы”, тоннами пожирающей положительное настроение, встал в гордую позу:
- Нет, так не пойдет – напомнив Ферноку, - Ты обещал меня ни во что не втягивать. Забыл?
- Нет – ответил лейтенант, - Но ты уже нас, вроде, индивидуум, проповедующий нравственность… - у него была идейка, как можно уговорить разленившегося, - Безнравственно будет упустить такой шанс!
Дэвид важно скрестил руки на груди:
- Ну, и? Я слушаю…
Шеф принялся рассказывать:
- Тот червяк, за которого ты активно заступался, приближенный мэра, так сказать. Богатый родственничек, имеющий место в политиканских рядах, посодействовал оправданию червя, сделав ему железное алиби…
С помощью боевито сдвигающихся выводов офицер понял, в чем будет заключаться просьба подстрекателя:
- И тебе приспичило, чтобы я его выследил и избил?
Фернок прямо:
- Я бы и сам, но есть крутая возможность попасться, а твое рыльце еще не совсем в пуху… - как всегда, задействовав саркастический тон словесного послания, - Я же – звезда без пяти минут.
- И? Это и есть причина, по которой обязательно нужно поручать это грязное дело мне?
- Исполнение приказов капризной справедливости неизвестным дается всегда проще. Нет, не слышал? – не дождавшись ответа (взгляд Блейка уже отражал необходимое согласие), он озвучил банальную истину, - Закон и справедливость враждуют с начала времен… - но подходящую для уговора, - Чего уставился так? Хочешь сказать, не знал об этом?
“Вспомнил” – сказал про себя Дэвид, еще раз посмотрев на беззаботно общающегося с незнакомыми тинэйджерами престарелого прокурата Рэя Чатмана – обеспеченного бизнесмена, заживо похоронившего нескольких членов брокерской конторы. Мотивацию преступления (как говорил всеведущий Фернок) раскрыть не получилось, все, что у полиции имелось на Рэя, доказательства, улики, все исчезло по причине необоснованного вмешательства правительственных сил. Не осталось ни единой зацепки.
Дэвид, чувствуя свою частичную вину (ведь именно из-за его неожиданного отказа шельмоватого Чатмана не убедили подписать чистосердечное и во всем сознаться), решил исправиться и собственноручно покарать “потрошителя”.
“Я должен”
Каким бы коп ни был, бывшим, настоящим, непризнанным, он до конца жизни, до самого заключительного мгновенья, ознаменовавшего прекращение работы всех органов, будет копом. И никем другим. А каждый коп должен, нет, обязан поддерживать шаткое равновесие, следя за балансом, выступая на стороне справедливости.
Караулить Рэя долго не пришлось – вволюшку наобщавшись (дискуссия заняла чуть больше двадцати минут с момента ухода Дэвида), лицемер попятился к выходу, прижимая взглядом танцующих девчонок.
Оказавшись на ветреной улочке, он вытащил из кармана пиджака подарочный набор электронных сигарет, втайне
добытый у одного из легкомысленных тинэйджеров.
Чтобы не считать себя последним уродом, подло умыкающим чужое, воришка стал себя оправдывать в уме:
“Серьезно, я всегда считал воровство самым невинным из грехов. И недаром. Ну, как именно может навредить потерянная вещица? Может, в единичных случаях пропажа чего-то ценного и усугубляет жизнь, но… точно не пропажа пачки никотинозаместительных ингаляторов, наверняка купленных по средней цене”
Закончив, Чатман завернул в одинокий переулок, где спустя минуту его силуэт скрылся в утреннем тумане. Только не от преследующего Дэвида Блейка!
Рэй любил срезать, обходить двориками, чувствовать себя в стойком одиночестве. Улица, суета, толпы – все то, что другие способны воспринять без негатива, влившись в неохватный “коллектив” мегаполиса, вызывало у убийцы отвращение. Виновата в этом клаустрофобия, боязнь замкнутых пространств, или что-то другое – сказать, не получив анализ