- Что значит «пятьсот двадцать»? - показывает она на логотип на шаре, когда перед нами ставят два стакана.
- В китайском языке цифры «пять», «два», «ноль» созвучны словам «я тебя люблю».
- Ты знаешь китайский? - удивляется она без придыхания к этому фетишу всех девочек - заветным трём словам. И я почти счастлив, что смог её ещё и удивить.
- Нет, но знаю, что в интернете, в переписке, китайцы эту фразу так и обозначают - цифрами.
- Пять. Два. Ноль, - пишет она на пластике стола.
- Пять. Два. Ноль, - показываю пальцами. - А «5.20», то есть двадцатое мая, - ставлю точку между написанных ею цифр. - Считается в Китае днём признаний в любви.
- Ты привёз этот шар оттуда?
- Хотел подарить, - переставляю его со стола на сиденье. - Но пока не нашёл кому.
- Иве Уорд, - не спрашивает она, утверждает.
Вот настырная. Вряд ли она прочитала это у меня на лбу. Впрочем, только ленивые не знали о наших отношениях с Ивой. Долгих, сложных, многолетних. Анна Ривз явно не из ленивых. Да после той же юридической школы. Да после пяти лет брака с юристом и работы в адвокатской конторе.
Я не хотел собирать о ней информацию, но всё же не удержался: собрал, подивился, местами восхитился, кое-что взял на заметку.
- Это было давно. Очень давно, - Проклятье! Ива. От воспоминаний о сегодняшних событиях становится тоскливо. И сам не могу поверить, что она и правда в прошлом. - Она выходит замуж.
- За кого? - Такой естественный, такой невинный вопрос, но Анна задаёт его так, словно спрашивает: «Да как она посмела променять тебя на кого-то? Как можно было найти кого-то лучше тебя?»
Конечно, это всего лишь моя разыгравшаяся фантазия, но почему-то хочется, чтобы она сказала именно так.
- Понятия не имею, - не качаю, скорее, мотаю головой, не желая больше ни говорить об этом, ни помнить. - Даже не хочу знать.
19. Эйвер
- Только давай никакой херни о том, что вы не сошлись характерами, - Анна уверенно ставит передо мной стакан.
- Да, всё немного сложнее, - улыбаюсь, что она подловила меня моими же словами.
- Нет, всё просто, Эйв. И я объясню, если ты не понимаешь, - вздыхает она. - Тебе больно.
- Да, мне больно, - вздыхаю в ответ. - Поверь, я знаю, что это такое. Поэтому давай не будем об этом, Ан.
- Будем, Эйв, - опять не соглашается она и вкладывает стакан в мою руку. - Но у меня есть для тебя хорошая новость.
- Это пройдёт, да? - усмехаюсь.
- Нет, это значит, что у тебя есть сердце, бессердечный Эйвер Хант, - улыбается она.
- Э-э-э... Меня как-то должно утешить, что я не бесчувственный болван?
- Конечно, нет. Кто сказал, что я буду тебя утешать? - невинно пожимает она плечами.
- Я. Но, вижу, зря я как-то наивно понадеялся.
- Конечно. И думать забудь об утешении. Теперь ты должен меня бояться. Ведь я одна знаю, что у тебя есть сердце. И знаю, что его можно разбить.
- Звучит как угроза. Ты знаешь обо мне слишком много, - поднимаю стакан. - Ну что, вероломная? За твою победу?
- Нет, - хитро прищуривается она. - За твоё поражение, непобедимый Эйвер Хант.
Мы допиваем вместе. И вместе выходим на улицу.
Вдыхая прохладный воздух, молча стоим у обочины.
Как много я бы дал сейчас, чтобы узнать, о чём она молчит, но просто ловлю ей такси.
- До завтра?
- До завтра, - открываю дверь машины. И смысл эти простых слов, что завтра мы увидимся снова, как-то неожиданно греет душу.
- И, кстати, не занимай ничем вечер следующей пятницы, - улыбается Анна, садясь в такси.
- Я уже заинтригован. И чем же мы займёмся?
- Пойдём в Оперу, Эйв.
- Нет. Нет! Ты не можешь так поступить со мной. Это же бесчеловечно!
- Я не расслышала, как ты сказал? «Да, да, я проиграл, я сделаю всё, что ты скажешь»?
- Всё, что угодно, кроме оперы.
- В следующую пятницу, Эйв, - смотрит она строго. - И не вздумай сказать об этом Йорну или моему отцу. До завтра!
Захлопываю дверь машины. Стучу по капоту, разрешая водителю ехать.
И боюсь о ней даже думать. Боюсь спугнуть это ощущение полноты, которое она неожиданно привнесла в мою жизнь. Так легко и непринуждённо заполнила пустоты, грозящие было превратиться для меня в бездонные провалы, словно всю жизнь только этим и занималась.
Спасла мою сделку. Превратила унылый вечер в чудесный. Примирила меня с потерей Ивы.
И самое главное, что ей глубоко на меня плевать.
- Дэйв, - набираю я друга, уже блаженно растянувшись дома на кровати. - Скажи, а крепкий алкоголь инактивирует феромон?