Последние слова таили в себе много, очень много, но — они прошла мимо ушей. Скрылись за одним словом «машины». Гид знал его из журнала. Видел и рисунки... И теперь рука, — одна-единственная, и как она умудрялась его подводить? — не слушалась совершенно. Не хотела распутывать ремни поспешно скинутого рюкзака.
...«Все, что ты знаешь. Все, что ты видишь. Все оно находится в состоянии глубокого, непрерывного сна». Слова звучали снова и снова, когда ребенок водил пальцем по страницам и спокойно рассказывал, что... что «вот эта штука возит людей», например. Так легко. Гид и сам все это знал — прочитал, но он... Найденыш, не умея читать, не представляя себе внешнего мира, рассказывал про машины так просто, будто... жил рядом с ними.
— Откуда? — выдавил Гид. — Откуда ты это знаешь?
«Если он сейчас скажет... — думал он. — Если он сейчас скажет, что...» И Гид не могу представить, что он сделает. Наверное, свалится замертво. Одно слово, одно подтверждение реального существования того мира... книжного, нелепого и непонятного, и Гиду впору будет застрелиться просто от того, что вся привычная жизнь рухнет.
Искать внезапно оказалось гораздо проще, чем найти и поверить.
И мальчишка повернулся к нему лицом. И улыбнулся загадочно и светло. Прежде чем сказать:
— Я это видел.
На миг все утонуло в пустоте и черных красках.
— Где? — Гид и сам не понял, отчего Клара вдруг схватила его за руку. А потом почувствовал, как собственные ногти врезаются в собственную же ладонь.
— Я покажу.
С этими словами найденыш вскочил с кровати, откинул край ковра и сдвинул тяжелую деревянную крышку. Несколько долгих минут Гид ощупывал взглядом каждую деталь дома, отмечал каждый, даже самый незначительный, элемент, не в силах остановиться, подумать и хоть что-нибудь представить. Предположения вспыхивали и гасли, шипя, бросая искры, не оставляя ничего, кроме черного едкого дыма. Впору было кричать от неизвестности и близкой, чрезвычайно близкой разгадки.
Разгадки всего. Непременно.
Это пугало. Это слишком сильно пугало, и страх этот был неожиданным.
— Вот, — найденыш выбрался и вытащил пару черных плоских коробок, а еще несколько листов. Последние он протянул Гиду и вновь скрылся в подполе.
Листы валились у Гида из рук, слишком легкие, чтобы он мог их удержать. Клара подхватила, пробежалась по ним взглядом. Чертежи, схемы... Всего одна схема.
— Вот, — повторил мальчик, появившись снова, на этот раз с коробкой побольше.
— Я не умею читать, не знаю, что там написано, но по рисункам получилось собрать и запустить эту штуковину... — в коробке нашлось несколько крупных частей незнакомого устройства.
Он ловко и быстро, завораживая движениями, прилаживал одну непонятную штуку к другой, мимоходом протирая детали, расставлял треножник, придирчиво выбирая место. Маленький-маленький гений, не осознающий того, что на глазах двоих странников из пустыни творит... чудо, наверное. Запросто вытаскивает осколки иной, совершенно иной жизни.
— Сейчас, сейчас... — суетился он, поспешно стаскивая с кровати плед. Под ним оказалась такая же драная и неровно сшитая простынь. Из матраса выглядывали пружины и куски ветоши — его, в отличие от покрывала и простыни, не пытались сделать нормальным. Спать можно — и ладно.
Это бы зацепило внимание, если бы не мальчишка.
Он пододвинул кровать к стене и зацепил края простыни о вбитые по разные стороны гвозди.
— Закройте люк, — попросил он. — Нужна темнота.
Он достал из плоской коробки смотанную ленту, черную, поблескивающую, вставил в аппарат, ловко зацепил ее край и схватился за металлическую ручку. Стеклянный глаз устройства на треножнике вспыхнул и выбросил луч на светлую стену. Размытое изображение заставило Гида броситься вперед. Мальчик поменял стеклышко и что-то весело сказал. Должно быть, ожидал чего-то подобного, пошутил, что-то радостно объяснил... Гид замер в шаге от стены. Хотелось оглянуться на Клару, но в то же время невозможным стало повернуть голову.
Там ехала машина. Огромная и — мальчик был прав, — похожая на змею. Ее путь начинался далеко от Гида, а заканчивался прямо у него перед носом. Стремительнее, чем пустынный гад, и во много раз больше... И люди, нервные дерганые картинки, слишком суетливые и аккуратные, чтобы вписаться в этот, настоящий Гидов мир, поднимались по ступенькам и пропадали внутри огромного червя из стены. Или из устройства?.. Тень Гида загораживала часть изображения — он отпрянул в сторону и смог, наконец, взглянуть на Клару. Та стояла, абсолютно не двигаясь, не мигая, с ужасом взирая на ожившее прошлое, которого не знала никогда.
— У тебя есть... еще? — выдавил Гид.
Мальчишка только улыбнулся.
«Кино», — то ли найденыш сказал это, то ли Гид сам вспомнил слово из журнала.
Киносеанс в подземном убежище. Путешествие в другой мир. Прыжок на страницы «Науки сегодня» и невнятной книжки из бункера.
Эти люди действительно существовали. Те, которые из книги. Их лица показывали очень близко, их чувства были настолько яркими, что не требовалось слов — глаза, лицо, каждый жест был настолько выразителен, что тишина не мешала.
Гид невольно вновь взглянул на Клару. Человек-камень. Ни-че-го. Ничего подобного — просто прямой взгляд. Да, там, на стене, были совершенно другие люди.
Найденыш еще походил на них, когда улыбался и говорил, Клара — ни капли. И Гид был уверен — и он уж точно никогда не выглядел так, как они.
Рука тянула к земле. Хотелось сесть.
— Это мама, — неожиданно сказал мальчишка, когда свет погас, и изображение исчезло вместе с тихим стрекотом устройства. — Это мама мне оставила.
Они долго, долго молчали, а подросток тем временем зажигал свечу.
— Она оставила мне это, — повторил он. — И рисунки, и много свечей, и еду...
Вылез бы он на землю, когда свечи и еда бы закончились? Или остался бы превращаться в подземную тварь, наподобие тех, которые сожрали Ферта?.. Гид потер лоб — Ферт и здесь умудрялся напоминать о себе. Вот уж что он никак и никогда не мог забыть!
— Эти существа спят глубоко под землей... — эти слова въелись в память.
— Хватит, — раздался голос Клары. — Не сейчас. Ты... — она повернулась к найденышу, вцепившись одной рукой в другую, необычайно растерянная. — Почему ты... — она вновь взглянула на Гида и спросила совсем не то, что собиралась. — Ты помнишь свою мать?