— Они приходят к людям ночью, проникают внутрь спящего вместе с воздухом и заражают жуткой болезнью, — продолжил Гид. — Человек начинает бредить, а затем его обуревает жажда человеческой крови и плоти... Люди охотятся на людей.
Ричард взвыл вновь, оторвался от Клары и зло взглянул на Гида.
— Понимаю, — произнес тот. — Теперь понимаю, откуда это. Мы все ими были. Мы все... охотились друг на друга.
Ричард кривил рот, силясь что-то сказать, уже не злой, только измученный. Гид отложил обрез и протянул к нему здоровую руку. Глядя в глаза, провел ладонью по спутанным волосам. Неумелая ласка. Ричард закусил губы, не решаясь отпустить Клару, но взглядом умоляя Гида не отнимать ладонь.
Только не сейчас.
— Ладно, ладно, — пробормотал Гид. — Сейчас уже не время... плакать. Мы... хотя бы знаем прошлое.
И, запрокинув голову, глядя в небо, он с собой согласился. Вспомнил.
Сейчас солнце уже почти село — светлая полоса бросала последние лучи, превращая желтую пустошь в черно-белый снимок. Ветер лениво рассыпал из пригоршней песок, и можно было дышать без фильтра.
Тогда же... тогда же стояло редкое безветрие. Гид поднялся с земли, оторвав взгляд от скользящего в небе золотого шара, дрожа в жаре, вытирая едкий пот, силясь понять — что он делает здесь, один, без одежды и памяти?
Если уйти дальше, выжать из себя остатки воспоминаний, то в голове вспыхнет сотня огней. В каждом — обрывок, осколок, мутная капля. Там он смотрит иначе, двигается иначе... И уничтожает все, до чего может дотянуться.
— Мы, — охрипшим голосом сказал Гид. — Мы убили этот мир.
Никто не ответил.
И остался один вопрос — что все-таки забыла слишком самостоятельная «звезда» в этом небе?
Гиду необходимо было как можно быстрее научиться нормально, быстро ходить. Пригодится — когда звезда появится вновь.
Ричард набрался сил прикинуться собой только на следующий день. Тогда, в пустыне, возле дома, он плакал, пока не потерял сознание. Ночь прошла в бреду — он то спал, то вздрагивал, открывал глаза и вновь плакал.
— Он это... за всех, — шептала Клара, сидя с ним, — за всех нас...
Действительно сложно было страдать, когда рядом плачет Ричард.
Потом он молчал, очень долго, и почти не шевелился. Временами лицо его кривилось, будто он старается выжать из себя еще слез, еще горя — но не получалось. Когда полдень навис над пустыней, Ричард поднялся с кровати и спустился в подвал. Там он сидел на коленях, гладя торчащую из земли руку.
Без сомнения — вспомнил. И даже рассказал. Сломанные доски, порванные в лоскуты одеяла, разгром в подземном убежище... все встало на свои места: мать была рядом, когда Ферт вошли в Ричарда. Более того, она знала, как все произойдет. Надежно запечатала ящики с пищей и лекарствами, спрятав ключи, — изменившиеся руки, может, и смогли бы вскрыть замки, но разума бы не хватило, да и не нужны были чудовищу, запертому в темноте, консервы и свечи.
Клара думала об этом, и ее мутило. Выходило, что Ферт совсем не требуется пища. Но они убьют и сожрут, если увидят кого-то, кого можно убить и сожрать. Выходило, что за семь лет одержимости Ферт у Ричарда была лишь одна жертва — совсем другой вопрос, страшный и горький, какая... В то время как Клара непрерывно охотилась целых семь лет. Она вспоминала Человека-из-под-земли, и силилась отхаракаться, вывернуть наизнанку пустой желудок, помнящий человеческое мясо.
Но кричать, плакать, выть не получалось — ведь был Ричард.
Гид же... Он как будто не изменился. Тот же стержень, та же цель — она по-прежнему существовала, но теперь Гиду нужно было всего лишь научиться ходить. Он знал — звезда вернется.
Звезда — смотрит.
...Но сначала появился человек.
Ранним утром сверху раздался стук. Клара проснулась первой, вскочила на ноги, метнулась к люку... И безвольно опустила руки.
— Кто там? — равнодушно спросила она.
— Люди! — крикнули оттуда. — Вы ведь люди?! Я искал...
Гид, опираясь на стену, встал, сделал несколько шагов, проверяя, надежно ли держится на ноге и деревяшке, и только потом кивнул — открывай.
Ричард держался за ним.
Клара поднялась по лесенке и убрала ружье, служившее задвижкой. И тут же, спрыгнув на пол, прицелилась в показавшегося человека. Он осторожно спустился, даже не пытаясь казаться своим, — с маской фильтра, работающего почти бесшумно; в белой одежде, берегущей от солнечных лучшей; в плотно прилегающих к коже защитных очках.
— Я... — дрожащим и радостным голосом произнес он. — Я пришел спасти вас!
От неожиданности Клара не нашла, что ответить. Гид — тоже.
И вдруг заговорил Ричард.
— Я помню годы, — срывающимся голосом произнес он, выступая из-за спины Гида. — Я помню годы! — он пронзительно вскрикнул, сжимая кулаки, и тут же замолчал.
За него договорил Гид — спросил тихо и серьезно:
— Где вы были все это время?
И спаситель, — или спасатель, — испугался, нервно прижался спиной к лесенке, попытался непослушными пальцами нащупать перекладину... Но на свою беду выдохнул:
— Вы вспомнили!..
Клара позволила ему сбежать, дала несколько секунд — просто не смогла пошевелиться вовремя.
И бросилась следом — наверх, к недавно показавшемуся солнцу... Одному, верному, и второму — сверкающему, как золото.
К звезде.
Он стреляла и стреляла, пока не кончились патроны, била в сторону убегающего спасателя, не целясь, била по зависшему в метре над землей огромному шару, пули рикошетили, ветер набирал силу... Спасатель упал, когда до шара оставалось несколько метров, и пополз, безошибочно угадав...
Ведь он заметил руку Гида.
— За спину! — крикнул Гид, выкарабкавшись на поверхность, и открыл огонь.
Он тоже не целился. Вернее, целью стало всё то... другое. Что не является Кларой или Ричардом.
Закручивались вихри, дышать становилось все труднее. Ричард зажимал руками нос и рот, Гид наглотался песка. Они оба не видели Клару, а стрелять стало нечем, и фигуры в белом приближались, несмотря ни на что...
— Понимаю... — голос был исполнен столь неземной мудрости, что сразу стало ясно — ничего не понимает. Совершенно. — Но пришло время вернуться...