У Гида тогда еще не было такого хорошего «футляра» для ноги, но Ферт обещал его закончить со дня на день.
— Я просто не увидел его, когда вернулся, — Гид пожал плечами, рассказывая. — Сразу вспомнил про тот поселок...
Но все оказалось страшнее — совсем немного, если подумать.
Гид спустился в подвал, оставив люк открытым. Крысы, на которых Ферт ставил опыты, тоже исчезли, только одна валялась возле лестницы. Из темноты выступило что-то маленькое, скорчившееся, оно тянуло к свету ладонь со сросшимися пальцами, но не решалось попасть под солнечные лучи. Сглотнув подступивший к горлу ком, Гид согнул правую руку в локте. Патронов не было, но вряд ли бледная тварь вообще поняла, что ей угрожают.
«Где Ферт?»
Существо метнулось под его ноги, хватая мертвую крысу и визжа от боли, серая кожа мгновенно покраснела и вздулась волдырями, крыса вывалилась из уродливых рук, существо взвыло громче, кинувшись обратно в тень.
— Они... их оказалось много. Они рыли ходы и жили под землей. Семьями.
Клара смотрела серьезно, не отрывая взгляда.
— Они были очень похожи на людей, — вспоминал Гид. — И они... сожрали Ферта.
Клара не пошевелилась, даже не вздрогнула — как стояла, прислонившись к стене, в пяти шагах от Гида, так и стояла.
Гид пролез в вырытый ход, следуя за маленьким пришельцем — ребенком, девочкой, судя по ветхому темному платьицу. На Гида никто не напал. Зачем? Этот большой, двигается и, видимо, живой, а тот не шевелился совсем... Ферт спал, получив солнечный удар, отсыпался в темноте и тишине, когда они докопались до подвала. Землю они тоже жрали, отчего животы у них вздувались шарами, но земля невкусная, как и черви, а тот лежал рядом с ящиками, здоровенный кусок мяса. И, конечно, не очнулся, когда его ударили по голове.
— Я видел, как они ели, — сказал Гид. — Та, что привела меня, хватала куски прямо с ладоней своей матери, такая довольная. Мать гладила ее по волосам... Наверное, я должен был тут же перестрелять всех, ведь у меня уже был пулемет, но... Понимаешь, подземелье, я подумал, что все может разрушиться, а умирать не хотел. Все равно -- не хотел.
Там тоже был их дом... Мужчины, женщины, дети... Живут и выживают. Разумны даже — наполовину. И привязаны друг к другу.
Это сейчас Гид говорил медленно, а тогда мысли мелькали быстро-быстро у него в голове. Стрелять нельзя, но можно оставить взрывчатку... Динамит ведь есть.
Гид собрался спокойно и покинул дом, оставив «подарок». Два дома он подорвал, получилось.
— Мне нужен человек, который бы сделал мне нормальную ногу. Только это.
Выслушав его, Клара глубоко задумалась. Она знала таких людей. Они ставят себе цель, чтобы не видеть ничего, кроме нее. Их мутация гораздо глубже.
— И что ты будешь делать?
— Буду искать, — какой ожидаемый ответ.
— Не сегодня. Ты не видел Призрак.
— Мне хватило твоих рассказов.
Не стоило, наверное, окрашивать все в темные тона, не стоило говорить о наболевшем. Она дура — пациентов следует ободрять... но они и не спрашивают ничего о городе. Знают его, знают себя.
— Это сон, — спокойно сказал Гид. — Я упал там, и у меня бред. И тебя не существует.
Клара усмехнулась, собирая бумаги и старый, распадающийся в руках журнал. Она все изучит еще раз. Вдолбит хоть что-нибудь в свою пустую голову, будет пытаться снова, пусть до старости... пусть до смерти. Все получится.
Обычное самоубеждение с каждым разом давалось все сложнее и сложнее.
— Можешь идти?
— Конечно.
Сказать оказалось легче, чем сделать. Гид банально ослаб. Так бывает — организм понимает, что опасности нет, и дает сбой.
— Только по лестнице подняться, — сказала Клара, поднимая его рюкзак и починенный фильтр. Банку с рукой оставила под табуреткой — зачем она ему? Гид тащил ее с собой, надеясь встретить второго Ферта, ведь первый успел пообещать «разобраться, что за инфекция».
Клара жила этажом выше — чтобы попасть в дом, ей нужно было лишь потянуть за свисающую с потолка цепь, открывая люк, и подняться по выдвижной лестнице. Чтобы подтолкнуть и закрыть люк снизу, требовалась палка. «Если придут, я услышу». Всего несколько шагов и движений — но для нее это было дорогой с работы домой.
Наверху все было иначе: удобное кресло вместо колченогих табуретов, ничего похожего на столы, ни единого острого предмета, койка с пледом... Клара сбросила халат, оставшись в майке и старых, множество раз порванных и зашитых штанах.
Гид осматривался с тихим восторгом. Их с Фертом дом больше походил на склад, а эта комната... Наверное, нечто подобное и хотел видеть Ферт – нечто нормальное.
— Ты хочешь есть?
— Я хочу пить.
— В Призраке всегда есть вода, — сказала Клара. — Нам удалось отремонтировать трубы. Ванная там.
— Ванная? — не понял Гид.
— Вода. Ты можешь вымыться. И... все остальное. А пить... Я пока отфильтрую, иди.
Гид разобрался с краном, вода была тепловатой и рыжей, не такой как в колодце, но он умылся с наслаждением. Клара дала кусок коричневого мыла и чистую одежду и предложила набрать воды в большое жестяное корыто, вмещавшее взрослого человека. Гид кивнул, но ждать так долго не хотелось, он вымылся под тонкой струей, в итоге воды все равно набралось прилично. Он догадался вытащить пробку из днища корыта.
Переодевшись, Гид почувствовал себя крайне неуютно. Старые вещи практически стали второй кожей. К тому же, не хватало защитных очков и чего-нибудь, чтобы прикрыть нос, раз фильтр сломался.
И было слишком легко и пусто без руки. Без пулемета-мясорубки. Рука — это ведь еще ближе, чем одежда. Гид расправил плечи, все еще ощущая врезавшиеся в кожу лямки рюкзака. Вышел... Выяснить, можно ли починить фильтр, забрать руку, уйти. Не нужны ему Призраки. Ни города, ни воспоминания...
Потому что Клара — это еще один призрак. Иллюзия нормальности, человек этого мертвого города. И Гид понимал, что может привязаться к ней очень легко. Просто потому что он говорил только с собой целых полгода. И потому что женщины у него не было год или два. Та девчонка из поселка, с которой он встречался пару раз в неделю, пока поселок еще существовал... Гид помнил, что у нее были светлые, выжженные солнцем волосы и тонкие обветренные губы, острые колени и локти. И когда Гид очнулся с рукой-мясорубкой и зараженной ногой, он порадовался, что таким она его никогда не увидит.